Енох - [21]

 - Испытуй людей, что клевещут на Сапаниму. Мы не видим в других греха, которого нет в нас самих. Эти люди на уровне помысла носят в себе грех убийства.

 - Откуда тебе знать это, Енох? От ангелов? - дерзко спросил путник, обиженный словами Еноха, и зашагал прочь.

 Когда он удалился, Енох в задумчивости сказал:

 - Никто не верит, что я был у ангелов.

 Мелхиседека улыбнулась.

 - Поверят, Енох! - Она улыбнулась так открыто и счастливо, будто Еноху уже все поверили. - Они будут помогать Сапаниме, Енох. - И спросила: - А каиниты помогают друг другу? - Ей хотелось, чтобы каиниты не помогали.

 - Почему бы им не помогать друг другу? Конечно, помогают. Они же люди.

 Тропа стала еще шире. Енох и Мелхиседека поехали рядом.

 - Еноше, а как жить, чтобы умереть до потопа?

 Енох ответил не сразу.

 - Там, в пророческом будущем, я перечитывал книги одного из апостолов вочеловечившегося Бога, - сказал Енох, бережно подбирая слова. - В ней было написано о чужой совести. Жить так, чтобы мою свободу не осуждала чужая совесть. Когда я прочитал эти слова, они показались мне знакомыми, а на душе стало радостно, как бывает при воспоминаниях о детстве. И, знаешь, я вспомнил, вспомнил там, что очень похожие слова слышал от Адама, когда отец наш Иаред привозил меня к нему на благословение. Наверное, Адам говорил эти слова всем, кого благословлял, но с годами мы забывали их. Во всяком случае, здесь, в допотопном мире, я их больше никогда не слышал. Может быть, кто-то из сифитов живет по этим словам, но дело в том, если жизнь свою устраивать по этой мудрости, то этого никто и не заметит.

 Мелхиседека обеспокоенно сказала:

 - Однажды я вслух упрекнула отца... за его... сношения с каинитянками. С тех пор его совесть осуждает мою свободу? Но разве я была не права? Разве отец не предал нас, когда спустился в шатры каинитянок? Разве наша мать Сахарь не ослепла от слез? И разве ты, Енох, пусть в юношеской запальчивости, не предлагал матери уйти от отца и построить новый дом?

 Енох долго молчал.

 - Если бы в тот миг, когда мы упрекали отца, мы желали бы ему спасения, наши сердца не породили бы упрека, и он не слетел бы с наших уст.

 - А каиниты? И их совесть не должна ограничивать нашей свободы? Недавно ты говорил о тех, кто осуждает Адама за грехопадение, а сам ты, Еноше, - о, прости, я не осуждаю, - ты (Мелхиседека улыбнулась) произнес эти слова с упреком.

 Енох виновато улыбнулся.

 - Наверное, надо быть готовым терпеть и несвободу. За Господа. За Адама... Не осуждай отца, Мелхиседека! Он охладел к молитве и потерял защиту Господа, но остался человеком с чистым сердцем... и... ему помогли спуститься к каинитянкам.

 - Помогли? Но - кто?

 Енох не успел ответить.

 20. Они зашли на вдовий двор через брешь в недостроенной стене. Уловив запах, Мелхиседека тревожно и вопросительно глянула на Еноха.

 - Уже смердит, - сказал он. Но Мелхиседека не поняла Еноха. Услышали шепот. В широких щелях хлева - глаза. Целая змейка из внимательных, голубых детских глаз. Отворилась плетеная калитка, и, поправляя накидку на голове, вышла женщина. Лицо сжато в одно страдание, тревога - в глазах, спросила:

 - Кто вы?

 Глаза пропали в щелях - детвора облепила мать, прижалась к ней.

 - Енох, сын Иареда, и моя сестра Мелхиседека. Мы молились, и Господь открыл нам, что в твой дом, Сапанима, пришла смерть.

 Женщина заплакала.

 - Енох, я слышала, что ты пришел от ангелов, - с надеждой сказала она, голос ее вылился в бесконечную мольбу: - Может, ты сможешь оживить моего мужа?

 - Нет, Сапанима. Я пришел погребети его и прочитать погребальные молитвы.

 - Мы боимся заходить в пещерные комнаты. Там... запах смерти, - сказала Сапанима.

 - Мы привезли тебе немного муки, Сапанима. Мелхиседека приготовит прощальную трапезу, а ты покажешь мне, где лежит твой муж. Есть ли в твоем доме белые одежды?

 Женщина долго не могла понять, что хочет от нее Енох, а поняв, поспешно кивнула:

 - Есть. - Она не знала, что делать, а теперь знала, потому что Енох говорил ей. Енох взял из сумки благовоние и пошел за Сапанимой в дом. Казалось, все вещи в нем испускали запах тлена.

 Умерший сильно смердил. И сказал Енох:

 - Принеси, Сапанима, освященной воды и позови старшего сына, чтобы умел погребать.

 Сапанима принесла в тыкве освященной воды и позвала сына. Юноша, стоя за спиной Еноха, тихо плакал, а Енох, омывая тело его отца, говорил:

 - Смотри, что я делаю, и будешь делать это сам и научишь других. Отец твой как бы уснул, но уснул не на одну ночь, а надолго. Но он непременно проснется. И в будущей жизни у него будет тело, но уже облаченное в бессмертие.

 - Мы тоже скоро умрем? - робко спросил юноша и хмуро опустил глаза.

 - Ненадолго, если не забудем, что мы сыны Божии, - запросто самым обыденным тоном сказал Енох, будто речь шла о чем-то обыкновенном. Енох спеленал умершего, затеплил светильник и велел Мелхиседеке молиться. А Сапаниме велел привести детей, чтобы они молились за отца вместе с Мелхиседекой. А сам, взяв старшего из сыновей умершего, во дворе стал строгать доски для ковчега.

 - Что ты делаешь, Енох? - спросил юноша.

 - Я делаю ковчег, в который положу твоего отца для сохранения.