Энни с острова принца Эдуарда - [9]

в неделю по вечерам, и, естественно, в «цивилизованные» часы. А мисс Ада добавила, улыбаясь, чтобы мы следили, чтобы они ненароком не уселись на ее красивые подушки. Я пообещала, что мы проследим. Но кто его знает, где им еще садиться, поскольку подушки там абсолютно везде! Разве что им придется сидеть на полу… А еще у мисс Ады на пианино – такая милая баттенбургская вещица…

Пока Присцилла рассказывала, Энни не переставала смеяться. Ее веселая болтовня поднимала девушке настроение; тоска по дому уже больше не одолевала Энни так сильно, даже когда она, наконец, осталась одна в своей маленькой спальне. Она подошла к окну и выглянула на улицу.

Улица была темной и пустынной. На противоположной ее стороне виднелись кроны деревьев старого Сейнтджонского кладбища, на которые проливала свой свет луна. В темноте можно было различить очертания огромной головы каменного льва на мемориальном комплексе, что в начале кладбища. Энни не верилось, что она покинула Грин Гейблз только этим утром. День, полный перемен и переездов, показался ей долгим-предолгим.

– Вот эта же самая луна сейчас освещает и Грин Гейблз, – подумала она. – Но… лучше мне не возвращаться к мыслям о доме, чтобы снова не впасть в тоску. Даже плакать я не стану! Отложим плач до более подходящего момента. А сейчас я спокойно и благоразумно отправлюсь в постель и усну…

Глава 4. Чудачка

Кингспорт – милый старый городок, основанный еще в период колонизации. Он окутан атмосферой прошлого и напоминает стареющую леди, наряжающуюся в одежды, которые носили в дни ее молодости. И там, и здесь современность вторгается в прошлое, но «сердце его все еще бьется по-старому»… В городке этом – масса достопримечательностей; над ним витают старинные легенды… Когда-то это был просто пограничный форт в глуши, и индейцы не давали поселенцам «спать спокойно», время от времени совершая набеги. Затем он долго служил яблоком раздора для французов и англичан, попеременно переходя в руки то одних, то других. После каждого сражения и «смены власти» на нем оставались глубокие шрамы.

В городском парке сохранилась старая пороховая башня, на стенах которой туристы повсюду оставили свои автографы; можно было также полазить по развалинам французской крепости, что на холмах за городом, и лицезреть старинные артиллерийские орудия на нескольких площадях Кингспорта. Конечно, другие исторические места тоже представляли собой большой интерес, но, пожалуй, самым впечатляющим из них по праву считалось Сейнтджонское кладбище в центральной части города. По двум его границам проходили тихие улочки со старинными домами, а по двум другим – оживленные, современные проезды. Каждый уроженец Кингспорта мог бы похвастать тем, что его предки покоятся здесь, и даже показать треснувшие или вовсе развалившиеся могильные плиты, испрещенные надписями, удостоверивающими наиболее важные вехи их биографий. Большей частью, старинные надгробия не отличались особым искусством исполнения. В основном они были сооружены из грубо обработанного коричневого или серого камня, и только некоторые из них покрывал орнамент. Иногда на надгробиях можно было обнаружить череп и скрещенные кости, и этот ужасный «декоративный элемент» порой соседствовал с головками херувимов… Многие из надгробий плохо сохранились, а иные являли собой… осколки прошлого. Время повсюду оставило свой след; на одних плитах надписи полностью стерлись, а для того, чтобы разобрать их на других, потребовался бы опытный дешифровальщик… Сейнтджонское кладбище – очень спокойное и тенистое; оно ведь окружено и пересечено рядами вязов и ив, под сенью которых усопшие, должно быть, спят без сновидений, убаюканные ветрами и шелестом листвы, поющими колыбельную над их головами. Ничто не тревожит их вечного покоя, даже оживленное движение за кладбищенской оградой.

Около полудня следующего дня Энни впервые отправилась на прогулку по Сейнтджонскому кладбищу. Потом она частенько приходила сюда.

Утром они с Присциллой ездили в Редмонд и зарегистрировались как студентки. Иных дел на этот день у них намечено не было. Девушки радовались возможности поскорее сбежать из колледжа, поскольку почувствовали себя неуютно в толпе студентов, большинство которых выглядело совсем не так, как они сами. Угадать, откуда вся эта незнакомая молодежь, было весьма сложно.

Новоприбывшие стояли в разрозненных группках по трое или парами и подозрительно друг друга оглядывали. Более «умудренные житейским опытом» первокурсники толпились на лестничной площадке у входа и весело что-то выкрикивали во всю мощь молодых глоток, задирая своих исконных «врагов» – второкурсников. Последние время от времени важно прогуливались рядом, бросая презрительные взгляды на «молокососов», облепивших лестницу. Гильберта с Чарли нигде не было видно.

– Никогда бы не подумала, что в один прекрасный день мне так захочется видеть Слоана, – заметила Присцилла, когда они пересекали двор колледжа. – Я бы в полном экстазе заглянула в его выпученные глаза. По крайней мере, в его-то глаза я смотрела уже не раз!

– О, – вздохнула Энни, – не могу передать, какой потерянной я себя ощущала, стоя в очереди, чтобы записаться в колледж. Наверное, малюсенькая капелька в огромном море чувствует себя куда лучше… Не слишком приятно считать себя полным ничтожеством, и совершенно невыносимо понимать, что так может продолжаться всегда. Но именно так я и думаю. Уже начинает казаться, что меня невозможно разглядеть невооруженным глазом, и кто-нибудь из высокомерных второкурсников не ровен час раздавит меня. И окажусь я на кладбище, не отпетая и не оплаканная, лишенная даже последних почестей…