Энн в Саммерсайде - [67]

— Возьмите еще персиков, милочка. Вы ничего не ели — совсем ничего.

— Что вы, мисс Томгаллон, все так вкусно, и я…

— У Томгаллонов всегда можно было хорошо поесть, — самодовольно заявила мисс Минерва. — Моя тетка Софи пекла самый вкусный бисквитный торт, который я когда-нибудь пробовала. Отец не привечал только одного человека — свою сестру Мэри, потому что у нее был очень плохой аппетит. Съест, бывало, крошечный кусочек того-другого, и сыта. Отец считал это личным оскорблением, и он никогда не забывал обид. Например, он так и не простил моего брата Ричарда за то, что тот женился против его воли. Он выгнал его из дому и запретил когда-нибудь тут появляться. Отец всегда по утрам читал за столом «Отче наш», так после ссоры с Ричардом он стал выпускать фразу: «Прости нам грехи наши, как мы прощаем всякому должнику нашему».

После ужина мисс Минерва отвела Энн в самую маленькую из трех гостиных, которая все равно выглядела огромной и унылой, и они провели вечер у пылающего камина, где Энн было вполне тепло и уютно. Энн вязала крючком кружевную салфетку, а мисс Минерва — на спицах плед из пушистой шерсти. И при этом произносила монолог, большая часть которого была посвящена жутким эпизодам из красочной истории рода Томгаллонов.

— Наш дом полон трагических воспоминаний, милочка.

— Мисс Томгаллон, но неужели здесь никогда не происходило ничего хорошего? — Энн наконец сумела договорить фразу до конца. Но это было чистой случайностью — просто мисс Минерве понадобилось высморкаться.

— Да нет, почему же, — неохотно отозвалась та. — Конечно, когда я была молодой, у нас бывало весело. Говорят, вы пишете книгу, милочка, в которой будут выведены все жители Саммерсайда?

— Нет, что вы… это все выдумки…

— Да? — мисс Минерва была явно разочарована. — Во всяком случае, если вам понадобится, можете использовать любую историю из тех, что я вам рассказала. Только, конечно, измените имена. А теперь, может, сыграем в пачиси?[3]

— Боюсь, мне пора домой…

— Да что вы, милочка, как вы пойдете домой в такую погоду? Дождь льет как из ведра… и послушайте, как воет ветер. У меня теперь уже нет кареты… да она мне и не нужна… а идти пешком полмили в такой ливень! Оставайтесь ночевать.

Энн не жаждала провести ночь в Томгаллон-хаусе, но и перспектива идти домой пешком в мартовскую непогоду ей не очень улыбалась. Так что они сыграли в пачиси, причем мисс Минерва настолько увлеклась игрой, что перестала говорить об ужасах, а потом закусили на ночь — съели тост с корицей и выпили какао из старых фамильных чашек невероятно тонкого и красивого фарфора.

Наконец мисс Минерва отвела гостью в комнату, которая, к облегчению Энн, оказалась не той, где ее сестра умерла от каталепсии.

— Это комната тети Анабеллы, — сказала мисс Минерва, зажигая свечи в серебряном подсвечнике, который стоял на хорошеньком туалетном столике, и выключая газовый светильник. — Мэтью Томгаллон однажды выпустил ненароком газ и устроил взрыв — что, конечно, стоило ему жизни. Анабелла была самой красивой из всего нашего семейства. Вон над зеркалом висит ее портрет. Замечаете, какой у нее гордый рот? Это она сшила лоскутное одеяло, которым накрыта постель. Надеюсь, вам здесь будет удобно, милочка. Мэри проветрила постель и положила туда два горячих кирпича. И ночную рубашку для вас она тоже проветрила. — Мисс Минерва показала на просторную фланелевую рубашку, которая висела на стуле и издавала сильный запах нафталина. — Надеюсь, она вам будет впору. Ее никто не надевал с тех пор, как в ней умерла мама. Да, чуть не забыла… — Мисс Минерва остановилась в дверях. — В этой самой комнате ожил Томас Томгаллон — после того, как два дня считался мертвым. И представьте — никто не обрадовался его воскрешению. В этом и состояла трагедия. Спокойной ночи, милочка.

Энн вовсе не была уверена, что проведет ночь спокойно и что вообще сможет уснуть. Комната вдруг стала казаться ей какой-то чужой, даже враждебной. Но ведь любая комната, в которой спало несколько поколений хозяев, кажется чужой. Ее посещала смерть, в ней расцветала любовь, в ней рождались дети… сколько она видела страстей и надежд. Она просто полна призраков. Томгаллон-хаус был страшноватым домом, хранившим мертвую вражду и былое горе, заполненным злодеяниями, которые остались неизвестными миру, но миазмы которых ползли из его углов и закоулков. Здесь было пролито слишком много женских слез. Ветер сумрачно завывал в пихтах за окном. На секунду Энн захотелось убежать отсюда, несмотря на разыгравшуюся непогоду.

Но потом она взяла себя в руки и призвала на помощь здравый смысл. Даже если многие годы назад в этом доме произошли трагические и ужасные события, наверняка же здесь было и много хорошего. Веселые хорошенькие девушки танцевали на балах и делились друг с другом своими сердечными тайнами; полненькие младенцы болтали в воздухе ручками и ножками в ямочках; этот дом видел много балов и свадеб, слышал музыку и смех. Та леди, что пекла несравненный бисквитный торт, наверное, была доброй хозяйкой, а не прощенный отцом Ричард умел по-настоящему любить.

— Вот лягу и буду думать о хорошем. Боже, ну и одеяло — в глазах рябит от всех этих разноцветных лоскутков. До чего же роскошная комната для гостей! Вот бы провести здесь ночь в детстве, когда я так мечтала, чтобы меня положили в комнату для гостей!