Энн в бухте Четырех Ветров - [67]
— Рада — это не то слово, Лесли! Я просто поверить не могу в такое счастье. Теперь, когда я знаю, что в моем домике не поселятся какие-нибудь вандалы и не разорят его, мне будет не так тяжело с ним расстаться. Это замечательная новость!
И вот пришло октябрьское утро, когда Энн, проснувшись, поняла, что она провела под крышей своего любимого домика последнюю ночь. Но особенно вдаваться в грустные мысли ей было некогда — весь день был заполнен сборами. К вечеру в домике не осталось ничего, кроме голых стен. Лесли, Сьюзен и малыш Джим уехали в Глен вместе с мебелью, а Энн и Джильберт задержались, чтобы попрощаться со своим домом. Малиновый свет заката струился в незанавешенные окна.
— Чувствуешь, с какой укоризной смотрят на нас и Дом и сад? — спросила Энн. — Как мне будет грустно сегодня ночью!
— Мы были здесь очень счастливы, правда, девочка? — с чувством проговорил Джильберт.
У Энн сжалось горло. Джильберт вышел и ждал ее возле калитки, подвешенной между двумя елками, а она обошла все комнаты и каждой сказала «прощай!». Она уезжает, а дом останется на прежнем месте, глядя окнами на море. Осенние ветры будут петь ему свои грустные песни, дождь будет барабанить по крыше, белые туманы будут наползать с моря; лунный свет станет освещать дорожки, по которым ходили еще учитель с молодой женой. А берег будет все так же прекрасен со своими серебристыми дюнами и плеском набегающих волн.
— Но нас здесь уж не будет, — сквозь слезы проговорила Энн.
Она вышла и заперла за собой дверь. Джильберт ждал ее с улыбкой на лице. Уже загорелась звезда маяка, и тени уже окутывали сад, в котором доцветали одни ноготки.
Энн встала на колени и поцеловала порог, через который она переступила молодой женой.
— Прощай, мой милый, ненаглядный домик!
