Енисей - река сибирская - [23]

Многое ли можно узнать из таких надписей? Очень многое.

Раз богатырь "не мог пребывать" со своим табуном в шесть тысяч коней, то из этого следует, что в те времена уже были крупные собственники-богачи, владевшие огромными табунами и стадами, что предки тувинцев и хакасов были коневодами, что основным родом войск была конница. "Небесный бель" — это солнце, тюльберийцы — одно из племен, населявших Хакасское государство.

Так летопись на камне дополнила то, что открыли раскопки и изучение старинных китайских летописей.

* * *

Трудно даже просто перечислить, а не только описать все, что хранится под сводами музея, основанного скромным аптекарем. Тут собраны, например, чучела всех животных и птиц, обитающих на многие сотни километров вокруг. Представлено и поразительное разнообразие богатств, скрытых в недрах Минусинской котловины. Вот слепок самородка золота, весившего пятнадцать килограммов. Вот образцы чудесных белых, розовых, серых мраморов Хакассии. У геолога просто глаза разбегаются при взгляде на карту полезных ископаемых.

Несколько просторных залов с трудом вмещают экспонаты, показывающие, чем славен здешний край сегодня. Полновесные снопы крупной минусинской пшеницы напоминают о баснословных колхозных урожаях. Минусинские садоводы выставили для обозрения такой набор фруктов, которому мог бы позавидовать садовод гораздо более теплых мест. Тут же красуются фруктовые вина, множество сортов варенья, джема, повидла. "Щедра минусинская земля в хороших руках", как бы говорят все эти экспонаты.

Показал музей и новую промышленность, которая изменяет экономику верховьев Енисея, показал развитие национальной культуры, новую жизнь народов, населяющих берега реки.

Но многое из того, что было отражено здесь, мне предстояло еще увидеть вскоре своими глазами. Поэтому я решил напоследок посмотреть то, что в другом месте найти было бы трудно, — архивные дела декабристов, сосланных в Минусинский край более ста лет назад.

Вот папка "Секретное дело о государственном преступнике Фролове", после отбытия каторги сосланном в Шушенское. Здесь кипа листов плотной бумаги, исписанной аккуратным писарским почерком. Некоторые листы — перечеркнутые черновики донесений. Чернила наполовину выцвели, бумага пахнет тем особенным запахом, который свойственен только старым рукописям и книгам. Одна из первых бумаг — подробное описание примет Фролова и список его имущества, с которым он выехал на поселение с Нерчинских рудников. Имущество это вот какое: "Сундук со столярным, слесарным и сапожным инструментом — 1, с чайной посудой и книгами — 1".

Фролов, по отзывам всех знавших его, был очень деятельным, работоспособным человеком, легко сходился с товарищами, терпеливо сносил все тяготы подневольной жизни. Даже исправник в своем донесении счел нужным написать: "Поведения хорошего, занимается слесарным ремеслом и домообзаводством".

Известно, что декабристам не разрешалось поступать на службу ни в частные, ни в казенные учреждения. Средства к жизни они должны были добывать, занимаясь крестьянством.

В деле есть донесение губернатору: "С 1840 по 1842 год на отведенных землях Александр Фролов засевал от 3 до 5 десятин хлеба. Но земли сии для хлебопашества неудобны, местами болотисты и солончасты, которые не только что приносили какой-либо доход, служащий к пропитанию, но в засушливые годы даже не возвращали семян".

Землю декабристам отводили как можно хуже. Можно представить себе, как мучительно было Фролову после изнурительной каторги возделывать свой клочок земли. Тем не менее он считался в Шушенском одним из лучших землеробов.

Тяжкой была жизнь декабристов в Сибири, и многие из них нашли здесь могилу.

* * *

Мне повезло: из Минусинска вниз по реке как раз уходил катер, на котором возвращались в Красноярск после обследования наиболее коварных перекатов несколько речников.

Катер очень красив. Он окрашен в светлосерый цвет и имеет обтекаемую форму. Говорят, что он к тому же отличный "ходок".

Утром, подняв изрядную волну, мы отправились в рейс. Около красноватой горы приютилась деревня Быстрая. Она как бы сторожит выход из тихой протоки в Енисей. Наш первый переход очень короток, немногим более двадцати километров. Мы плывем в один из новых городов Сибири — в Абакан, центр Хакасской автономной области.

Молодой город расположен не на Енисее, а на впадающей в него слева реке Абакан. На мысу у слияния рек стоит одинокий домик, рядом с домиком — мачта, около мачты — человек с шестом, на котором виден маленький красный флажок. На воде против домика бакен. Конечно, каждый, кто плавал по рекам, знает, как он выглядит. Делается из дерева плотик в виде буквы "А". Острым концом его ставят против течения и привязывают к камню на дне. На плотике устроена небольшая пирамидка, вверху которой — фонарь. Тот бакен, который стоял в устье Абакана, был выкрашен в два цвета — белый и красный.

— У реки, брат, есть свой язык, и пока не станет он тебе родным и понятным — не речник ты, а одно недоразумение…

Я оглянулся. Рядом с нашим рулевым стоял бойкий паренек в матросской тельняшке. Я уже знал, что зовут его Павлик. Он прибежал на катер перед самым отходом и отрапортовал вахтенному: "Юнга Колышкин Павел прибыл на практику".