Энгус: первый воин - [14]

В ту ночь по случаю прибытия войск в страну восточных англов все ярлы собрались на пир в самом большом доме поселения. Множество столов были накрыты, гостей принимали в соответствии с их родовитостью и доблестью. Я сидел рядом с отцом, Хагартом и Браги за столом, предназначенным для главных вождей. За этим же столом сидели Айвар с Хальфданом и самые могущественные ярлы армады. Стол рядом предназначался для нашего отряда и для вестфолдов, места за ним были очень почетны. Количество и качество пищи могли поспорить с пирами Валгаллы. Пленные рабыни, в том числе и Осбурга, сновали меж столов, разнося огромные блюда дымящегося мяса, разрезанного на порции в соответствии с доблестью: более храбрым — кусок побольше, менее храбрым — поменьше. Следом за рабынями мальчики разносили огромные подносы с сосисками и копчеными свиными колбасками; также они носили и вертела, с которых желающие брали себе угощенья. Хлеб и печеную редьку подносили беспрерывно, а для того, чтобы не было задержки в напитках, во главе каждого стола стояли чаны с элем. После долгого воздержания все с жадностью набросились на еду, и в первое время слышались лишь громкое чавканье, сопровождавшее работу тяжелых челюстей, звон ножей да стук обглоданных костей, летящих под ноги. И под этот шум Айвар вдруг обратился к отцу в своей привычной двусмысленной и циничной манере:

— Морской Волк! Я много слышал о тебе. В Бергене тебя все еще помнят за былые победы. Но после того, как ты завоевал побережье скоттов и обзавелся семьей, скальды, кажется, забыли песни про твои минувшие триумфы.

Но отец и не думал поддаваться на подобные провокации. Он спокойно дожевал кусок мяса, бывший у него во рту, и сделал хороший глоток эля. И только потом повернулся к Айвару:

— Человек становится таким, каким он хочет, Айвар. И выбирает то, что ему по сердцу. Я выбрал мир, в котором останусь жить.

— Жалкий мир…

— Мир, из которого не нужно убегать.

Айвар обнажил зубы, ибо хорошо понял намек отца. Еще совсем недавно пять королей королевств Ирландии объединились для того, чтобы изгнать Айвара с острова, и вынудили его бежать. Над нашим столом повисло тяжелое молчание. Айвар уставился на отца своими змеиными глазами, демонстративно откинулся на спинку кресла и стал тянуть эль, словно желая успокоиться. Потом он положил опустевший рог на стол, сложил губы в презрительную усмешку и продолжил, словно это молчание являлось только простой паузой, чтобы утолить жажду.

— Долгие годы мои дела в Эйре не давали мне времени ни на что, поскольку я всегда предпочитаю иметь все, что захочу, если ты понимаешь, к чему я клоню, — смеясь, произнес он. — Но мы с Хальфданом были вынуждены прервать наши занятия, чтобы решить вопрос чести. Всем известно, как король Аэль Нортумбрийский убил моего отца, Рагнара Лодброка. И мы, как его сыновья, должны исполнить священную месть, дабы дух его мог почить в мире.

— Но если твоей целью является месть, то почему вы не отправились непосредственно в Нортумбрию, а высадились на земле восточных англов? — усмехнувшись, спросил отец.

— Я хочу стереть с земли весь этот проклятый остров. Я хочу привезти сюда своих людей, которые уничтожат христиан огнем и мечом. Мы отдадим остров в полное владение Одина, несмотря на то, что англы и саксы отрицают наше божество. Но оно уничтожит их всех без малейшей жалости. Пусть Аэль ощутит те муки, которые испытывал мой отец, когда его убивали так подло. И я еще посмотрю, будет ли Аэль обладать тем мужеством, которое выказал старый Рагнар, когда тело его рвали на части, отдавая душу валькириям!

— Скальды поют, что ты оказался единственным из всех братьев, кто захотел узнать все подробности убийства отца, — вмешался Ранд Ларсен, один из ярлов вестфолдов.

— Это так, — ответил Айвар. — Но, слушая подробности, я пропитывался ненавистью, которая охватывала меня, как огонь сухое дерево. — Он замолчал, огляделся по сторонам и удостоверился, что кроме собак, рычащих и отчаянно дерущихся под столами из-за костей, его слушают все. — Говорят, что когда весть о смерти Рагнара услышал еще один мой брат, Бьорн Храбрый, то он с такой силой вонзил ногти в рукоять своего копья, что следы от них отпечатались на древке навеки.

Шепот восхищенного удивления волной пробежал по столам, и я не выдержал, чтобы не воспользоваться этой паузой в речи конунга. Я обратился к старому Браги:

— Посмотри-ка, Браги, как скальды всегда преувеличивают!

Браги только открыл рот, чтобы ответить мне, как Айвар продолжил фальшиво скорбным тоном:

— Хвитсерк услышал ужасную весть о смерти отца в тот момент, когда играл в шахматы. И тогда незаметно от всех он так стиснул пешку меж пальцами, что у него из-под ногтей хлынула кровь, — сказал Айвар и, не давая улечься вновь возникшему шепоту восхищения, стал упиваться подробностями дальше. — Третий мой брат, Сигурд Змеиный Глаз, в ответ на печальное известие стал острым ножом обрезать ногти. И обрезал их до тех пор, пока не обнажилась кость. Но я, Айвар Бесхребетный, остался спокоен и только раздувал свою ненависть тем, что попросил свидетелей смерти рассказать мне о ней в самых ужасных подробностях.