Энглби - [23]
На время каникул я про Чатфилд забывал. Выкидывал его из головы, как только входил в наш дом на Трафальгар-террас. Это я всегда умел — притворяться, что ничего не происходит. Попробуйте вспомнить, что вы делали в последние полчаса, — уверены, что вспомните все? Ведя, например, машину на скорости восемьдесят миль в час, вы же не думаете о том, как ваш мозг, взаимодействуя с руками и глазами, заставляет вас исполнять точнейшие движения, чтобы вы не угробили ни себя, ни других? Вы думаете совсем о другом. О музыке по радио. О планах на вторник. Или с кем-нибудь мысленно беседуете. Большую часть того, что мы делаем, мы вообще не осознаем.
Когда начиналась последняя неделя каникул, у меня пересыхало во рту. И пропадал сон.
Возвратившись в Коллингем, я часто писал маме, иногда Джули. Отвечала мама редко, пропадала в своей гостинице, и я понял, что для нее написать мне письмо — лишь очередная забота в череде других.
«Дорогая Джули, — писал я тогда, — как дела? Только что занимался латынью, читал про римлян, про их историю. Римляне — это древние итальянцы, они когда-то завоевывали другие страны. Помнишь официанта из кафе „Оазис“ рядом с кино? Так вот он — римлянин. Живу я тут весело. Придумал интересную игру. Скрутил несколько пар носков в один клубок. На кирпичной стене есть пятно, в него я и стараюсь этим мячом попасть. Сражаются две команды, типа звери против птиц. Чем ближе к пятну попадает мяч, тем больше очков. Счет записываю на листочке. Скворец сегодня молодец, а Зебра мазила. Напиши мне, Джулс, про что хочешь. Про подружек в школе, что вы делаете. Целую, Майк».
Странно было видеть на бумаге это имя. Я его уже больше месяца не слышал. «Майк».
После восьмого письма я получил листочек с тремя строчками, написанными карандашом.
«дарагой майк, я и Джейн играли с ее систричкми.
Мы ели с чайм сэнвич, привет, джули, цилую».
А я и не знал, что она уже научилась писать.
Это письмо мне удалось прочесть до того, как его перехватили. Накануне я сунул духу-письмоносцу два шиллинга и попросил не выкрикивать мое имя, чтобы Бейнс не узнал. Два шиллинга я вытащил из куртки в раздевалке, чья она, я не знал, поэтому совесть меня не мучила.
С тех пор я начал подворовывать регулярно. И польза — и настроение поднимает. Действовал я очень осторожно, банкноты никогда не трогал, только монеты, их труднее отследить. Брал не больше пяти пенсов из одного кармана. Однажды, когда была моя очередь убираться в раздевалке, я увидел на крючке коричневый твидовый пиджак Бейнса. В раздевалке я остался один и точно знал, что Бейнс допоздна пробудет на тренировке по регби. Во внутреннем кармане лежала фунтовая купюра. Целый фунт! Но я справился с искушением и сунул бумажку назад. Единственным, в чем я превосходил Бейнса, была сообразительность. Я понял, что это подстава и что он запомнил серийный номер.
С другой стороны, если бы меня поймали, то перед Бейнсом наверняка встала бы сложная задача. В случае огласки меня бы точно исключили, и тогда ему, Худу и Уингейту не над кем стало бы издеваться. Хотя, думаю, они решили бы вопрос, не сообщая начальству, «неофициально».
В двух милях от нас была церковь. Бейнс очень любил послать меня туда за копией с какой-нибудь резной медной таблички (прижимаешь к ней бумагу и чиркаешь карандашом: постепенно проступает рисунок). За двадцать пять минут я должен был переодеться в спортивный костюм, добежать, скопировать и вернуться. Нереально. И он гонял меня снова и снова, особенно если начинался дождь. Листок намокал, и нечем было доказать, что я вообще побывал в церкви.
Я заглядывал в это месиво из йогурта с давленой малиной, надеясь увидеть хоть тень сочувствия. Нет, только ярость, от которой Бейнс мигом багровел, только нутряная злоба в узких водянистых глазках, в этих взрытых прыщами щеках, отчего он делался похож на бордовую гаргулью.
— Придется снова идти, Туалет. Живее. Шагом марш.
Иногда, лежа ночью в облитой водой постели, я представлял, как я его приканчиваю. Никакой жалости. Разве что притворная, с тем же шутовским лицемерием, каким упивался сам Бейнс. Добрый вечерок, Бейнс, скажу я, твердо глядя в водянистые ненавидящие зенки. Добрый вечер, Бейнс, поганый ты… поганая ты… Запас ругательств был у меня солидным, но ни одно не могло передать меру моей ненависти. Перебрав все на «е», на «п», на «х», я почему-то чаще всего останавливался на одном, с буквы «п». Звучало оно неплохо, но значило совсем другое, к делу не относящееся; и было слишком слабым: для такой твари, как Бейнс, — вообще ничто.
О самоубийстве я даже не помышлял, этим бы я ничего не добился. Иногда я все-таки рисовал в воображении, как однажды утром находят меня мертвым. Все в шоке. Бейнс, Уингейт и Худ образумились и полны раскаяния, это станет началом их взросления. Они вырастут приличными и великодушными людьми. И так щедро осчастливят современников, что смерть несчастного Туалета Энглби на заре их жизни покажется вполне адекватной жертвой.
На самом деле я прекрасно понимал, что все было бы совсем по-другому. Мистер Тэлбот попросит объяснить, в чем же тут все-таки дело. Выскажутся все. Старшина корпуса Кейз важно заметит, что я бывал «недостаточно скромен», но после тщательного изучения внутренних правил (по его распоряжению) вышеупомянутый курсант стал «более благоразумным». Риджвей, мой маленький персональный наставник, доложит, что он все мне рассказал, честно обо всем предупредил, сделал все, что было велено. Маккейн и Фрэнсис удивятся: «Ничего такого про него никогда не подумаешь». Бэтли едва ли поймет, о чем говорит директор. Худ, Уингейт и Бейнс будут смущены, но не так уж сильно. «Туалет дошел до ручки, не выдержал», — скажет кто-нибудь из этой троицы, как только Тэлбот удалится. — «Небось, дома напряг или чё». — «Тут-то в у него все было нормалек». И ведь сами этому поверят или постараются себя в этом убедить. То, что они со мной творили, вписывалось в славные традиции Коллингема. Старались ребятки исключительно в интересах родного училища, их собственных и даже в моих. Выполняли полуофициальную миссию.
«И пели птицы…» – наиболее известный роман Себастьяна Фолкса, ставший классикой современной английской литературы. С момента выхода в 1993 году он не покидает списков самых любимых британцами литературных произведений всех времен. Он включен в курсы литературы и английского языка большинства университетов. Тираж книги в одной только Великобритании составил около двух с половиной миллионов экземпляров. Это история молодого англичанина Стивена Рейсфорда, который в 1910 году приезжает в небольшой французский город Амьен, где влюбляется в Изабель Азер.
Приключения легкомысленного Берти Вустера и его хитроумного «ангела-хранителя», камердинера Дживса, вошли в золотой фонд английской литературы, были множество раз экранизированы, легли в основу легендарного сериала со Стивеном Фраем и Хью Лори в главных ролях.Миллионы фанатов Вудхауса по всему миру мечтали встретиться с любимыми героями еще раз. И Себастьян Фолкс сумел совершить практически невозможное – он написал роман, ничем не уступающий гениальным произведениям Вудхауса, роман, который стал национальным и международным бестселлером и был признан журналом «Kirkus Reviews» лучшей книгой 2013 года.Головокружительные приключения в сельском поместье, полный набор эксцентричных английских леди и джентльменов, таинственные игры с переодеванием, очередной гениальный план Дживса и, конечно, искрометный, истинно британский юмор – в этом восхитительном романе есть все, чтобы привести в восторг даже самых придирчивых поклонников Дживса и Вустера!..
«Неделя в декабре» — последний роман Себастьяна Фолкса, известного британского писателя, обладателя многих престижных наград, — дает широкую панораму современной лондонской жизни на протяжении одной предрождественской недели, увиденную глазами десяти персонажей, чьи судьбы причудливым образом переплетаются. Среди них и депутат парламента со своей честолюбивой женой, и женщина-машинист, под поезд которой прыгнул человек, и иммигрант из Азии, сколотивший баснословное состояние на продаже восточных приправ, и его фанатик сын, примкнувший к исламским террористам, и бессердечный финансист, готовый разорить банк и лишить пенсии стариков, и язвительный литературный критик, и не всегда счастливый в любви адвокат… Повествование, масштаб которого критики сравнивают с диккенсовским, наполнено блестящим юмором — в лучших английских традициях.
1980-й год. Лондон. Психиатр Роберт Хендрикс получает письмо-приглашение от незнакомца — француза по имени Александр Перейра, живущего на крохотном средиземноморском острове. Перейра, которому за восемьдесят, пишет, что служил вместе с погибшим на войне отцом Роберта и хранит его письма, фотографии и другие документы.У Роберта за плечами собственное военное прошлое. Ветеран еще одной мировой войны — Второй — он участвовал в высадке десанта союзнических войск в Италии, где был ранен и встретил свою первую и единственную любовь.Перейра, как и Хендрикс, — психиатр, много лет посвятивший изучению проблем памяти.
Бывает, что человек, с которым никогда не встречался, или место, где никогда не был, странно кажутся нам знакомыми. Умом мы понимаем, что это невозможно. А сердце настаивает на своем…Порой, когда мы почти верим, что наша жизнь не лишена смысла, глупая случайность смешивает карты и обрывает сюжет. А иногда та же случайность заставляет нас ощутить присутствие чуда и осознать свое предназначение.Об этом – новая книга британского писателя Себастьяна Фолкса, автора мирового бестселлера «И пели птицы…». Пять новелл, соединенных в подобие симфонии, повествуют о пяти разных судьбах.
Новый роман о приключениях Джеймса Бонда.Зверское убийство в бедном иммигрантском пригороде Парижа становится первым звеном в цепи событий, которые могут привести ни много ни мало к глобальной катастрофе. Эти события разворачиваются на фоне всплеска торговли смертельно опасными наркотиками, из-за чего Британия 60-х, кажется, вот-вот погрузится в наркотический дурман, в забытье, из которого нет возврата. В это же время британский авиалайнер пропадает где-то над Ираком, и над всем Ближним Востоком раздаются удары грома…Союзницей Бонда становится шикарная красавица парижанка по имени Скарлетт Папава.
В книгу вошли небольшие рассказы и сказки в жанре магического реализма. Мистика, тайны, странные существа и говорящие животные, а также смерть, которая не конец, а начало — все это вы найдете здесь.
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.