Энергия Матери-Земли. Возвращение к истокам природы - [52]

Мы сразу же говорим людям, что живем на реке. Никто не живет «на» реке в буквальном смысле, конечно же, разве что на плавучем доме на заторенной реке Колорадо или на переделанном судне для ловли креветок. Говоря точнее, мы живем интимно близко к реке, как родня реки — достаточно далеко, чтобы дно хижины оставалось сухим, и достаточно близко, чтобы наши жизни зависели и творились ее течением. В ее водах мы наблюдаем подъем и падение мечты и судьбы и течение наших жизней. В ее отражении мы открываем себя, наши настроения то текут тоненькой приятной струйкой, то густеют мрачной депрессией, то мелки, то глубоки, то ярки, то спят как сурки. Как река, мы можем замешкаться и быть осторожны, можем прятаться и скользить между узкими бастионами камней, а наша температура может зависеть от жары или холода того, что нас окружает, и нам может недоставать элементарной уверенности, чтобы плыть как рыба. Или мы можем быть полны собой, расплескиваясь через края, превышая собственную емкость, расширяясь за пределы воображаемых береговых границ, когда мы стремимся проникнуть во Вселенную и затопить ее.

Рио Фриско — это дикая река, не ошибитесь. Дикая, как гуси, которые никогда не приземляются, и как те осторожные цапли, что встают на землю. Дикая, как ветра, что выгибают спину на вечно краснеющих склонах, как колючая роза или беспорядочные переплетения лоз дикого винограда. Ее дикость не означает опасность или непредсказуемость, но свидетельствует о воле и стихийности, — стихийности, всегда имеющей направление и цель. Неприрученная, но не без сострадания или понимания. Вода, несущая послание. Вода, несущая миссию.

Вода, берущая рождение в горах.

Реки и горы — даже слова выглядят так, как будто они должны быть вместе, свернувшись калачиком на коленях языка. Как в паре, женатой долгое, долгое время, сложно говорить об одном и не упомянуть другого. «Где бы она была без него?» — спросит кто-нибудь. «Он несчастлив, если она несчастлива» — согласитесь вы. Они начинают день с влажного поцелуя, заканчивают фразы друг друга и никогда не спят в одиночку. Если бы один умер, другой бы обязательно тоже скоро исчез. Не просто из-за нужды, но от ужасного одиночества.

Музыка, варьирующаяся от соблазняющего звона до полного рева, превращается в шепот, когда гор больше нет. Когда река вступает в долину, она становится широкой и видимо теряет свою силу, как будто вдалеке от своего горного возлюбленного у нее нет больше причин демонстрировать свою страсть, оказывать впечатление или играть. Сила, которая некогда прорывалась сквозь скалу, теперь нежно впитывается в травяные бока. Кажется, что она потеряла какой-то интерес или даже путь.

У нас, на Юго-Западе, не много воды, и это делает ее тем более драгоценной. Чем меньше ее, тем больше она становится в нашем воображении. Когда у вас пересохло в горле, а в столовой ничего нет, каждая капля дождя в песчаной высотной стране кажется приятной, равно как и вода в луже. Несколько наших озер выглядят как гигантские океаны из питьевой воды, дар от богов или дар богам. Всякий поток, текущий с четырехфутового утеса, — это водопад. Снимите одежду и встаньте под ним, если вы мне не верите. Река — это любое движущееся тело жидкости, достаточно глубокое, чтобы в него лечь, или любое пересохшее русло, рядом с которым небезопасно строить дом. Крупнейшую реку Нью-Мексико мы называем Рио Гранде, что означает «грандиозная» — невероятно огромная — несмотря на то что она настолько мелка, что человек может пересечь ее, не замочив ноги выше колен, и потребуется сотня таких «рио» чтобы заполнить русло Миссури или Миссисипи. Большинство наших рек имеют размер бухточек[36], в других частях страны их называют «cricks», за исключением весенних сходов воды или редких осенних ливней. Просто спросите чопорного туриста, который проезжает у края наших драгоценных потоков, и вы увидите неодобрительно нахмуренные брови и выражение сомнения на лице.

«Что вы, это не река. Там, откуда я родом, мы бы назвали это...» — так он может начать, прежде чем его слова, вместе с сияющей маленькой машиной, будут смыты вниз по течению грязной стеной воды, отправляющей их в Аризону. Это случилось в 1983 году, когда наша дорогая Фриско поднялась с глубины по икры до 30 футов, шлифуя стены каньона и неся огромные валуны, которые перекатывались, как громовые шары для боулинга, окутанной облаками Валгаллы Рипа ван Винкля[37]. Запоминающимися моментами стало, как мы отмахивались от вертолета Национальной охраны, который прилетел проверить нас, и стреляли из старинного винчестера по фонарям заднего хода проплывающего как поплавок дома на колесах, принадлежащего бедному старому Питу Даниэлю. Никто из наблюдавших ее набухшие волны в этом потоке не мог назвать ее ни бухтой, ни ручьем, только рекой.

К сожалению, мы знаем, что даже самые крупные водные течения в этой местности никогда не текут к океану. С самого начала здесь существует конкурентная борьба за ресурс, водные адвокаты борются с местными за права на воду и продают их за пределы страны с невероятной прибылью. То, что остается, жадно желают гнездящиеся водоплавающие птицы и кормящиеся зимородки, оставшиеся местные ивы и гигантские трехгранные тополя и азиатский захватчик-тамариск, со своими жадными корнями и шикарными пурпурными перьями. Через тысячи ирригационных каналов реки проводятся в поля хлопка и чили и высыхают под солнцем пустыни. Они становятся все мельче и мельче, когда покидают Нью-Мексико, пока совсем не сходят на нет. Подземные водоносные пласты, которые обычно восполняли бы их, высушены оросителями для мятлика и встроенными плавательными бассейнами Эль Пасо и Тусона. Они наполняют бачки с питьевой водой низкооплачиваемых работников города Хуарес, делающих модельные кроссовки для сети северных магазинов, продающих товар со скидкой. Следуйте где угодно вниз по течению, и в конце концов вы почувствуете запах высохших водорослей и мертвой рыбы с пустыми глазами, с недоверием глядящими в поисках мира и воды, которая когда-то наполняла их.