Энциклопедия русских суеверий - [6]
В течение многих веков Антихрист отождествлялся с различными персонажами, от Нерона до Папы (у Лютера). Следует подчеркнуть один факт: считалось, что в некоторые особенно трагические периоды истории господствовал Антихрист, но в то же время всегда сохранялась надежда, что его царство одновременно возвещало неизбежное пришествие Христа» <Элиаде, 1995>.
По русскому преданию, греческий проповедник «показал Владимиру картину Страшного Суда, причем объяснил ему, что если кто в их веру вступит, то, умерши, воскреснет, и не умрет после вовеки, если же в другой закон вступит, то на том свете в огне гореть будет, и этим произвел сильное впечатление на Владимира» <Сахаров, 1879>.
На Руси «непрерывающееся» ожидание пришествия Антихриста и конца света усиливалось в переломные моменты истории. «Ныне последнее время и летам скончание приходит и конец веку, — говорится в послании митрополита Киприана (XIV в.). — Бес же весьма рыкает, хотя всех поглотить, по небрежению и лености нашей. Ибо оскудела добродетель, перестала любовь, удалилась простота духовная, и зависть, лукавство и ненависть водворились». Сходная мысль — о близости кончины мира по истечении 7 тысяч лет от его сотворения — развивается и в житии Сергия Радонежского, «воссиявшего», по мнению автора жития, именно перед концом света.
В XV в. вопрос о близком конце света «по наступлении 7-го тысячелетия» все более и более занимал людские умы; знамениями приближающегося конца света считали голод, черную смерть, засуху, пожары, постоянно посещавшие русскую землю в это время <Сахаров, 1879>.
Конца света ожидали с 24 на 25 марта 1492 г., это событие, как и ряд других важнейших — сотворение Адама, переход евреями Чермного моря, смерть Спасителя и т. п., - относили к марту. Помимо привнесенных христианством, важную роль здесь сыграли давние воззрения на март как на первый и наиболее важный месяц года (начало марта — начало года в Древней Руси).
Следующий «всплеск» ожидания Антихриста и конца света приходится на XVII в., а предполагаемая дата воцарения Антихриста — на 1666 г. Это «время исправлений в русской церкви и государстве», не принятых значительной частью населения и породивших раскол: «предубеждение против всяких церковных исправлений еще более усиливалось тем, что после смут Унии и самозванства у нас особенно опасались отпадения от древнецерковного православия и вторжения в церковь русскую латинства, папства» <Щапов, 1906>.
Бедствия, смуты, перемены понимались как признаки упадка древнерусской православной веры и предвестье светопреставления; некоторые же (в особенности раскольники) утвердились в мысли о том, что «скорбь велия» (царство Антихриста) наступило и длится со времен Никона-патриарха. Воплощением Антихриста считался и Никон. «Во время самых исправлений патриарха Никона суеверы распространяли разные толки и лжемистические вычисления по Апокалипсису, делали, например, такие вычисления: „5733 Христос нашего ради спасения во ад сошед и связа Сатану на тысящу лет и как минуло 1733, тогда пущен бысть, и тому 837, с нынешним 167, а егда исполнится от развезания 666, (не гли) тогда явится власть сына погибели, иже Апокалипсис указует“» <Щапов, 1906>.
В XVII–XVIII вв. производились и другие подсчеты, ориентирующиеся на число имени Антихриста — 666 (особенно роковым по мистико-апокалиптическим понятиям был 1666 год). Раскольники также утверждали, что Антихрист первоначально воплотился «в образе Троицы»: царь Алексей Михайлович, Никон, и справщик книг Арсений Грек. После этого Антихрист постоянно обновлялся в верховных властях. В XVIII в. воплощением Антихриста стал Петр I, поскольку «на римском языке император пишется иператор и заключает в себе число зверино», и, кроме того, в Писании сказано, что Антихрист будет восьмой царь, и т. п.
Протестуя против петровских реформ (регламентов, ревизии, подушной подати, европейского устройства монархической империи в целом), раскольники заявляли, что «чувственные бесы, посланные антихристы учинили народную перепись, назвали православных раскольниками и обложили их двойным денежным окладом». «На основании убеждения, что православные городские и сельские общины, росписанные Петром на губернии, провинции и уезды, повинующиеся Антихристу и приставникам его, — губернаторам и прочим властям, — суть области царства Антихристова, раскол стал развивать, на новых местах, свои народные общины, не разделяя их на города и села. По общинному значению их раскол называл их согласиями, сообразно с сельскими мирскими согласиями, как назывались крестьянские мирские сходы… <…> По мере развития раскола, согласия разнообразились и умножались. <…> Все они уже при Петре I, несмотря на страшные препятствия и полную гражданскую бесправность (в частности, отрицание, т. е. отсутствие паспортов. — М. В.), стали стремиться к выходу из Антихристовых областей и к новому свободному территориальному, земскому, колонизационному устройству» <Щапов, 1906>.
