Эммануэль. Антидева - [48]

Эммануэль схватила Мари-Анн за золотистые косы и от души рассмеялась, прикоснувшись губами к раскрасневшимся от ветра и морского солнца щекам.

– Это все папа: ему понадобилась мама, потому что из Парижа прилетают какие-то люди. Мы останемся тут на целую неделю.

– Только на неделю! – Эммануэль нахмурилась.

– Почему тебя никогда не бывает на пляже? – упрекнула подругу Мари-Анн.

– Я тебе уже говорила.

Девушка вырвалась из объятий:

– Перестань тянуть меня за волосы: больно!

В мгновение ока Эммануэль обернула косы Мари-Анн вокруг ее шеи, будто пытаясь задушить подругу, и произнесла:

– Как же я соскучилась! И какая ты красивая!

– Ты забыла, какая я красивая?

– Нет, просто ты еще похорошела.

– Это нормально.

– А я тебе все еще нравлюсь? – поинтересовалась Эммануэль.

– Посмотрим. Чем ты занималась в мое отсутствие?

– Всякими ужасами.

– Расскажи.

– Сначала ты расскажи о своем грязном разврате. Говори, я слушаю. Меняемся ролями!

– Почему это?

– Потому что теперь из нас двоих я более развратная.

Горящие зеленые глаза смотрели скептически.

– Кажется, ты немного холодна с Марио, – заинтересованно, но как бы невзначай отметила фея. – Ты с ним больше не видишься?

– Знаешь, я так популярна, – пролепетала Эммануэль. – Ему придется подождать своей очереди.

Затем, пресекая расспросы подруги, она добавила:

– Не пытайся опять взять верх! Рассказывай. Были приключения?

– Тысячи.

– Опиши хоть одно.

На дороге затарахтела машина, и девушки обернулись.

– Это еще кто? – удивилась Мари-Анн.

– Анна Мария Серджини. Ты ее знаешь?

– Ах, она. Ты, конечно, для нее позируешь. Я посмотрю на ваш сеанс.

– Обо всем-то ты осведомлена! Как тебе удается за всем следить?

Мари-Анн хитро прищурилась и, пропустив вопрос мимо ушей, продолжила:

– Надеюсь, твой портрет удастся.

– Конечно. Но там только мое лицо, а жаль.

– В том, что касается остального, обращаться следует к мужчине.

– Это ваша любовница? – задорно спросила Анна Мария, выходя из машины.

Эммануэль посмотрела на нее с недоумением:

– Нет… С чего вы взяли?

– Ну, если не заниматься любовью с этой королевой, – ответила новоприбывшая, – тогда с кем?

– Надо же! Вы начинаете смелеть.

– Я просто стараюсь следовать вашей логике.

Мари-Анн окинула Анну Марию скептическим взглядом и сказала:

– Не верьте Эммануэль, когда она говорит, что лесбиянка. Если она и лесбиянка, то только с мужчинами.

– Ты вообще понимаешь, о чем говоришь? – возмутилась Эммануэль. – Анна Мария права, пора мне заняться с тобой любовью.

И командирским тоном Эммануэль добавила:

– Почему ты вообще одетая? Раздевайся быстро.

– Твоя гостья будет в ужасе, – пропищала Мари-Анн.

– Вовсе нет, – заявила молодая итальянка к растущему удивлению Эммануэль. – Напротив.

– Отлично! – любезно согласилась Мари-Анн.

Одним махом она скинула с себя одежду и продефилировала перед девушками:

– Вы довольны?

– Да, – сказала Анна Мария. – Припасу вас на десерт. Как только закончу с Эммануэль, сделаю вашу скульптуру.

– Из чего?

– Пока не знаю. Из чего-то мягкого.

– Анна Мария придет к лесбийской любви через общение с мрамором… – пошутила Эммануэль.

– Мне бы польстило, если бы мою статую не обделили вниманием и обласкали, – промолвила Мари-Анн.

– Иди сюда, – приказала Эммануэль. – Я поласкаю твою грудь.

Мари-Анн беспрекословно повиновалась, Эммануэль сжала ее груди в руках, краем глаза следя за реакцией Анны Марии, но та не выказала ни малейшего интереса.

– Вы меня не проклинаете? – удивилась Эммануэль.

Анна Мария изобразила саму невинность:

– Думаете, я смогу сделать статую, не повторив вашего жеста?

Эммануэль была разочарована.

– Все зависит от намерения, – заметила она.

Анна Мария засмеялась:

– Если бы прикосновение к груди этой танагры расценивалось как грех, мир был бы отвратительным местом.

– Почему вы не трогаете мою грудь?

Анна Мария промолчала. Эммануэль занервничала:

– А если вот так?

Она просунула палец между ног Мари-Анн, прямо под восхитительную шерстку цвета арктической рыси. Анна Мария, однако, не шелохнулась, а вот Мари-Анн запротестовала:

– Ты меня щекочешь. Оставь. Ты не умеешь.

Эммануэль стало грустно, она ощутила глубокую печаль, почти отчаяние. Изо всех сил она боролась со своей слабостью: «Я дурочка, – повторяла она самой себе, – просто мое самолюбие ущемлено… вот и все…» Но нет, эта горечь по вкусу напоминала страдания, причиненные Би. «Почему? Почему?» – восклицала про себя Эммануэль почти в истерике. Затем внезапно боль превращалась в нежность. «В этом нет ничего плохого, – думала она, – в том, чтобы любить, нет ничего плохого. К тому же Мари-Анн меня не отталкивает по-настоящему, ее резкость – проявление того же целомудрия, благодаря которому я признаю, что у меня есть сердце. Это ерунда, пережитки прошлого девственницы! Когда мы обе переживем неблагодарный возраст, мы не будем стыдиться своей нежности!»

Она улыбнулась подруге, словно приняла ее в свои объятия:

– Ты права. Займемся любовью, когда захотим. Не сейчас. Обстановка не располагает.

Эммануэль обернулась на Анну Марию и уловила на ее лице выражение едва заметного мимолетного разочарования. Казалось, молодая художница была бы не прочь последить за иным развитием событий. Эммануэль вновь ощутила прилив сил.