Эмма, фавн и потерянная книга - [16]

– Спасибо, – пробормотала я. – Это очень мило. Но я справлюсь сама.

Все-таки за каникулы кое-чему я научилась: справляться сама. Хотя мило, что Фредерик предложил помощь. Даже очень мило. Но завтра с утра я первым делом поговорю с отцом. У меня есть что сказать ему как директору на тему распределения помещений и тому подобного.

Фредерик улыбнулся мне:

– Как хочешь. – Однако лицо его сразу помрачнело. – Я все равно нанесу нашему принцу короткий визит. У нас еще остались незакрытые счета.

– Э-э… правда?

Я задумалась, откуда Дарси мог выгнать Фредерика. Но тот уже отвернулся от меня.

– Доброй ночи, Эмма! Увидимся, – крикнул парень и бросился вверх по лестнице.

Дарси снова будут отрывать от сна.

Август 1758 года

Опыты становятся все сложнее. Много часов провожу я в своих лабораториях. Я не сплю и не ем. В последний раз видел солнце с неделю назад. Но не могу точно сказать, верна ли эта дата, ведь я больше не чувствую течения времени. Может, так даже лучше. На худой конец, я стремлюсь к тому, чтобы деяния мои превозмогли все временные потоки.

Я знаю, слуги болтают обо мне всякое.

И по деревне ходят слухи о кознях

графа фон Штольценбурга.

Они считают, что я охвачен каким-то

помрачением ума.

И что войска безбожников трудятся в моем замке.

Но это не заботит меня.

Забочусь я только о своем создании.

Он – сын, которого у меня никогда не было.

4

В прошлом году на уроках истории мы обсуждали исторические источники и значимость хронистов для последующих поколений. Доктор Майер не раз подчеркивал их влияние на то, какая информация дошла, а какая не дошла до наших дней. Аргументировал он четко: важнее построек и вещей, например монет и осколков глиняной посуды, всегда были документы, сохранившие свидетельства времени, – они обеспечили нам сегодняшние знания, например о Древнем Риме. Сейчас люди помнят то, что запечатлено письменно, и больше ничего (я, наверное, согласна с этим, но ведь неизвестно, о чем древние римляне не написали намеренно. Впрочем, это тоже подтверждает теорию доктора Майера).

В том году именно это мотивировало нас с Шарлоттой почаще вносить записи в школьный блог. Шарлотта и так любила документировать свою жизнь – она постоянно выкладывала фотографии и посты в Интернете. Ее внуки точно смогут составить ясное представление о бабушке (только о том случае, конечно, не узнают никогда, Шарлотта не скажет ни слова, как и любой приличный хронист, это знание она унесет с собой в могилу).

О том уроке истории я вдруг вспомнила, когда заметила книгу на прикроватном столике. Мы с Ханной в тот момент сидели в нашей комнате, успев пообсуждать Дарси де Винтера и его игнорирование нашего общества. Внесенные хронистами заметки об истории Штольценбурга, собранные в книге, уходили далеко в прошлое, в те времена, когда Интернета не было и в помине. Книга хранила мысли, зародившиеся несколько сотен лет назад, и, наверное, будет хранить их еще лет четыреста-пятьсот, если сама не станет жертвой какого-нибудь несчастного случая. Делая записи в книге, свидетели тех или иных событий определяли, о чем потомки будут знать, а о чем нет. Вообще-то, это довольно клево.

Ага…

Разве не соблазнительно встать в один ряд с хронистами и, оставив свои заметки, решить, что будущие поколения будут знать о жизни Штольценбурга, например, в две тысячи семнадцатом году?

Я пролистала страницы книги.

Последняя запись была сделана несколько лет назад, и в книге осталось еще много чистых страниц. Посмотрев на бумагу, я решила, что на ней прекрасно будет смотреться запись, сделанная именно перьевой ручкой.

Я достала из стола пенал и выудила оттуда свою ручку.

Конечно, описывать такие мелочи, как цвет нарядов или содержимое шведского стола, я не стану. Но, может, будущие информации о том, когда, например, в Штольценбурге произошло основание клуба «Западные книги»?

Я медленно опустила наконечник ручки на бумагу и старательно, красивыми голубыми чернилами вывела «Август 2017 года» на самом верху следующей страницы. Да, выглядит хорошо. Чувствуется значительность. Значительность и важность момента.

В коротеньком вступлении я набросала несколько слов об основании нашего клуба, описала не только саму идею, но и освобождение западной библиотеки от хлама и нашу первую встречу. Как настоящий хронист. Как человек, который пишет историю. Просто чудесно! Ручка летала по бумаге, выводя строку за строкой, выписывая буквы и слова. Я рассказывала все больше и больше, не замечая, что делаю, как вдруг вечер уже закончился.

Я сначала не хотела упоминать бесславное появление Дарси, ведь лет этак через сто оно все равно никому не будет интересно, правда? Но ручка, словно сама по себе, продолжала писать, я не смогла удержаться и потратила несколько предложений на Дарси. Наверное, потому, что все еще злилась на него так сильно, что, недолго думая, пожелала этому задаваке задохнуться под книгами, которые он отнял у нас. Ну вот, это совсем не профессионально!

Я дописала абзац и заставила себя перевести повествование в позитивное русло. Набросала несколько слов о том, как рада, что завтра начнется учебный год, что и учителя, и ученики благополучно вернулись с каникул. Все-таки в Штольценбурге хороших людей хватает, и они ведут себя очень мило. Например, госпожа Беркенбек и доктор Майер, которые сегодня в кафетерии могли поцеловаться (да, тут я немного преувеличила), не протиснись Дарси так бесцеремонно между ними.