Эмма - [72]

— Никогда бы не подумала, что скелеты могут писать проповеди. Какой ужас!

Оказавшись вместе со мной в маленькой гостиной, она снова захотела узнать побольше о том, зачем мистер Эллин и мои пасынки отправились в Груби-Тауэрс.

— Мне казалось, вы говорили, они поехали выяснить, зачем Эмма похитила меня. Но ведь Эмма не живет в Груби-Тауэрс. Она живет в Парборо-Холл.

— Они хотят повидаться со своим старшим братом, прежде чем встретятся с Эммой.

— Зачем?

— Не могу сказать тебе этого сейчас. Это тайна. Возможно, ты узнаешь ее, когда мистер Эллин вернется.

— А возможно, и нет?

— Возможно, и нет.

— Они вернутся завтра?

— Кажется, да.

— Тайна хорошая?

— Еще не знаю.

Тина вздохнула и перестала задавать вопросы.

— Завтра я буду очень занята, и мне бы нужен еще один свободный день.

— Нет, дорогая, так не получится.

— А я думаю, получится. Завтра мне надо будет решить, какие вещи я отдам. Мне кажется, у меня всего слишком много, и я хотела бы поделиться с друзьями. Я не могу решать это сегодня, наспех.

Мне никогда не казалось правильным, что некоторые родители пытаются научить своих детей не быть эгоистичными, убеждая их и даже заставляя отдавать дорогие для них вещицы другим детям или на благотворительные цели.

Такая щедрость по принуждению, на мой взгляд, совершенно бесполезна. Но когда ребенок отдает что-то от души, добровольно, безо всякого нажима, это поистине бесценный дар. Несмотря на все свои тревоги, я порадовалась этому проявлению Тининой доброты; а на следующий день меня еще больше порадовало то, что она в своей щедрости раздавала не только безделушки, которые не были ей дороги, а, напротив, дарила друзьям вещи, несомненно, для нее ценные. Например, изящные красно-белые шахматы Тина отдала Ансельму, который играл в шахматы со своим отцом, но собственных шахмат у него не было. Сама Тина в шахматы не играла, но каждая фигура для нее обладала индивидуальностью и имела свою биографию, даже у каждой пешки было собственное имя, которое Тина с любовью помнила с дней, проведенных в «Роще». Тем не менее, шахматы должны были достаться Ансельму, потому что это был прекрасный, к тому же самый подходящий для мальчика подарок, кроме, конечно, ножа, который следовало сохранить, на случай, если Лоуренс о нем спросит. Цитра, на которую Элизабет, как показалось, поглядела мечтательно, тут же была ей вручена, а маленькая Анна пришла в восторг, получив кукольный чайный сервиз из тончайшего розового фарфора. Племянники и племянницы Джейн и Элизы тоже не были забыты, а Ларри была вручена полная разных сокровищ коробочка, чтобы он отнес ее домой своей маленькой Шарлотте.

Но день, когда Тина вбежала в бывшую комнату для шитья, и день, когда она раздавала подарки, были разделены второй ужасной ночью, полной снов; в них я снова бродила у пурпурных стен и видела призрачный катафалк, который летел на меня, становясь все ближе и ближе, пока я не проснулась в ужасе.

Проснулась — ради чего? Ради невыносимого ожидания, которое должно было продлиться, по крайней мере, как я полагала, еще три-четыре дня, пока мистер Эллин и мои пасынки не продолжат свое путешествие из Груби-Тауэрс в Парборо-Холл и не вернутся в «Серебряный лог» сообщить об успехе или о провале своей миссии. Что ж, ничего не поделаешь, предстояло, сколько хватит сил, выдержать и это ожидание.

Мои тревоги еще усилил визит мистера Уилкокса, который гостил у своих сестер в «Фуксии» и не мог упустить возможности заполучить то, что газетчики именуют «сенсацией». Перед отъездом мистер Эллин предупредил меня, чтобы я не делала никаких заявлений для прессы. Повинуясь его приказу, я отказалась сообщить мистеру Уилкоксу какие бы то ни было сведения, в то же время проявляя всяческую любезность в надежде заручиться его молчанием. Тщетная надежда! Джейн и Элиза были воплощенная осмотрительность; но человек, который привез мистера Эллина и Тину домой, слышал, как Тина назвала имя миссис Смит и уловил сказанные мистером Эллином на пороге дома слова «сиротский приют в Бельгии». На этом скудном фундаменте мистер Уилкокс воздвиг сложнейшее, от начала до конца вымышленное построение о том, как некая фанатичная католическая дама, подруга покойного мистера Конуэя Фицгиббона и его жены, не могла со спокойной совестью оставить их ребенка в руках протестантов. Впоследствии нам с мистером Эллином довольно сложно было опровергнуть эту нелепую выдумку. Более того, среди наших знакомых есть и такие, кто верит в нее и по сей день. По счастью, я оставалась в неведении относительно того, что зародилось в пылком воображении мистера Уилкокса по окончании совершенно пустой, как мне казалось, беседы!

Никто не разделял моей тревоги. Ларри — который казался на два дюйма выше и шире после своего выходного дня — трудился в саду, с хозяйским видом, подобающим будущему кучеру в Валинкуре, причем до такой степени запугал бедняжку Питера, что я была рада, когда увидела, как ужасный ножик, подарок Лоуренса, исчез в Питеровых карманах — это Тина услышала обвинения, которые сочла несправедливыми, пришла в возмущение и подарила ножик. Энни, чуть подремывая, наслаждалась жизнью. Джейн и Элиза весело болтали в кухне — нетрудно было догадаться, что служило предметом их оживленной болтовни! Тина, среди своих разнообразных занятий снова и снова принималась читать наизусть описание радуги Джеймса Томсона,