Эмма - [3]

Юная мисс не стала слушать. Он потянулся задержать ее, но, увернувшись от его руки, она побежала прочь и быстро скрылась из виду.

— Что вы хотите, она единственная дочка, — стала оправдывать ее мисс Уилкокс, — отец, должно быть, избаловал ее; будем же снисходительны к ее маленьким капризам.

— Хм! Боюсь, одним снисхождением тут не обойтись.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Мистер Эллин, тот самый джентльмен, которого мы упомянули в предыдущей главе, обычно направлял свои стопы куда заблагорассудится, а так как определенных занятий у него не было и он очень любил посудачить о чужих делах, ему угодно было посещать довольно много разных мест. Вряд ли он был богат, ибо вел слишком скромный образ жизни, но деньги у него, должно быть, все-таки водились, ибо, будучи человеком досужим, имел и дом, и слугу. Он часто говорил, что прежде состоял на службе, но если и так, то оставил он ее, надо полагать, недавно, ибо отнюдь не выглядел старым. А уж в гостях, по вечерам, слегка разгорячившись от беседы, порой казался и вовсе молодым, но очень уж был переменчив: и настроение, и выражение лица, и глаза — то голубые и веселые, то серые и мрачные, то вновь зеленые и лучистые, — менялись по-хамелеоньи. Описывая его в общем и целом, можно сказать, что он был светловолос, роста среднего, скорее тощ, но при этом очень крепок. В наших краях он жил не более двух лет, и о прошлом его ничего не было известно, но так как в местный круг его ввел ректор — чье положение в обществе, семья и знакомства были безупречны, — все двери тотчас отворились перед ним, и до сего дня ничто в его поведении не заставляло пожалеть об оказанной ему чести. Иные, правда, говорили, что он «та еще штучка», и полагали, что он со странностями, но прочие, не видя оснований для подобной аттестации, считали его безобидным и спокойным, не всегда, впрочем, достаточно открытым и понятным, как того хотелось бы. В глазах у него прыгали чертики, порою и в словах проскальзывало что-то трудноуловимое, но слыл он все же человеком благомыслящим.

Мистер Эллин нередко заглядывал к барышням Уилкокс, порою оставаясь выпить чаю. Похоже, он охотно угощался чаем с булочками и был не прочь поучаствовать в разговоре, неизбежно сопровождающем чаепитие. Поговаривали, что он меткий стрелок и удачливый рыбак, но, в первую очередь, он показал себя большим любителем посплетничать — уж очень ему нравилось перемывать чужие косточки. Как бы то ни было, он явно предпочитал женское общество и был не слишком требователен к знакомым дамам по части редких совершенств и дарований. Известно, что интересы барышень Уилкокс были мельче, чем поднос их чайного сервиза, однако мистер Эллин преотлично с ними ладил и с явным удовольствием выслушивал все околичности, касавшиеся школы. Он знал по именам всех юных учениц и, повстречав их на прогулке, здоровался с ними за руку; он знал, когда у них экзамен, когда праздник, и всякий раз сопровождал младшего приходского священника мистера Сесила в школу — опрашивать учениц по церковной истории.

То был еженедельный ритуал, который совершался по средам после полудня, после чего мистер Сесил нередко оставался к чаю, и в гостиной его неизменно поджидало несколько приглашенных по этому случаю прихожанок. И уж тут без мистера Эллина не обходилось. Молва прочила в супруги священнику одну из барышень Уилкокс, предназначая вторую его другу, и при подобном взгляде на дело, они составляли небольшое, но приятное общество, находившееся в весьма занимательных отношениях. На вечера эти обычно была звана и мисс Фицгиббон, являвшаяся в вышитом муслиновом платье, перехваченном длинным, струящимся кушаком, с тщательно завитыми локонами; других пансионерок тоже приглашали, но с тем, чтобы они попели, или покрасовались чуточку за фортепьяно, или прочли стишок. Мисс Уилкокс честно старалась блеснуть успехами своих юных учениц, полагая, что тем самым выполняет долг перед собой и перед ними: упрочивает собственную репутацию и приучает девочек держаться на людях.

Занятно было наблюдать, как в этих случаях естественные, настоящие достоинства одерживали верх над вымышленными и ненатуральными. «Милая мисс Фицгиббон», разряженная и заласканная, только и могла, что бочком обходить гостей с убитым видом (который, кажется, был неотъемлем от нее), едва протягивая руку для пожатия и тотчас же ее отдергивая, а после с неуклюжей торопливостью садилась на приготовленное для нее место рядом с мисс Уилкокс и замирала в полной неподвижности, не улыбаясь и не произнося ни слова до конца вечера, — тогда как иные из ее соучениц, такие, как Мери Фрэнкс, Джесси Ньютон и другие, — хорошенькие, живые, непосредственные девочки, бесстрашные, ибо не чувствующие за собой вины, спускались в гостиную с улыбкой на устах и краской удовольствия на лицах, изящно приседали у дверей, доверчиво протягивали ручки тем из гостей, которых знали, и бойко садились за фортепьяно сыграть в четыре руки отлично вызубренную пьеску, и все это с такой наивной, радостной готовностью, что покоряли все сердца.

Одну из них, по имени Диана, отчаянную, смелую, — ту самую, что обучалась прежде у мисс Стерлинг, — остальные девочки боготворили, хотя и слегка побаивались. Умная, прямая, бесстрашная, она была прекрасно развита физически и умственно и в классной никогда не давала спуску великосветскому жеманству мисс Фицгиббон, но однажды ей достало духу ополчиться на нее и в гостиной. Как-то раз, когда священнику случилось тотчас после чая уехать по делам прихода и из чужих остался только мистер Эллин, Диану вызвали в гостиную исполнить длинную и трудную музыкальную пьесу, с которой она мастерски справлялась. Она как раз дошла до середины, когда мистер Эллин, пожалуй, впервые за весь вечер заметив присутствие наследницы, осведомился шепотом, не холодно ли ей, и тут мисс Уилкокс, воспользовавшись случаем, стала нахваливать безучастие, с которым держалась мисс Фицгиббон, — ее «аристократическое, скромное, примерное поведение». То ли по напряженному голосу мисс Уилкокс нельзя было не догадаться, что она очень далека от восхищения превозносимой ею особой и выражает его лишь по долгу службы, то ли порывистая по натуре Диана не смогла сдержать досады — сказать трудно, но только, крутанув вращающуюся табуретку и развернувшись лицом к собравшимся, она бросила мисс Уилкокс: