Эмбрионы в глубинах времени - [63]
Открытия и описания онтогенетических стадий столь большого количества таксонов быстро наполняют литературу. В дальнейшем накопление этой информации, синтез и анализ этих открытий, несомненно, окажут огромное влияние на наше понимание самых ранних стадий развития нескольких групп членистоногих. Некоторые международные исследовательские группы, такие, как группы Марка Саттона и Дерека Бриггса, используют сложное программное обеспечение для получения трёхмерных реконструкций в целях изучения крохотных и хрупких окаменелостей, заключающих в себе богатую морфологическую информацию.
Пример, который я упоминаю здесь, касается изучения раннего представителя ракообразных из среднего кембрия Швеции, Henningsmoenicaris scutula.
Йоахим Хауг и его коллеги идентифицировали десять онтогенетических стадий этого животного и создали, как они любят это называть, «четырёхмерную модель», где четвёртым «измерением» является время. Эти стадии документируют время и способ добавления сегментов и их придатков. Первая стадия имеет четыре сегмента, несущих придатки; это количество увеличивается до семи, после чего происходит дифференциация отделов тела.
Хауг и его коллеги документировали развитие сложных глаз, впервые распознаваемых на пятой стадии из десяти имеющихся в наличии. Каждая из последующих стадий документирует изменение от сидячих глаз к стебельчатым. Прекрасная морфология даёт нам не только эстетически приятное описание изменений формы, происходивших около 520 миллионов лет назад, но также данные, важные для понимания ранних этапов разделения ракообразных и других групп членистоногих в процессе эволюции.
Какие способы развития характеризовали происхождение крупных групп членистоногих, в том числе трилобитов? Являются ли общие системы индивидуального развития признаком эволюционного родства, или они эволюционировали независимо в различных группах? Хауг и его коллеги заметили, что способ слияния последних туловищных сегментов у Henningsmoenicaris в ходе онтогенеза также присутствует у трилобитов: новые сегменты появляются и присоединяются к прилегающему к ним спереди сегменту, в противоположность картине, имеющей место у более поздних ракообразных. Эти и другие аспекты относительного времени возникновения онтогенетических событий можно нанести на эволюционные древа, чтобы отследить, насколько консервативным или пластичным было индивидуальное развитие на самых ранних стадиях эволюции многоклеточных животных.
Эпилог
Есть ли мораль в палеонтологии развития?
История жизни — это история изменений, и многое в ней записано окаменелостями в глубинах времени, где возникало и исчезало огромное разнообразие живых организмов. Можно ли извлечь из этого некое моральное послание? Конечно, нет. Не существует морали, присущей научному факту или гипотезе. Не так давно в нашем понимании эволюции, в том числе и эволюции человека, доминировала идея эгоистичного гена. Чуть позже биологические антропологи продемонстрировали нам, что мы, люди, являемся общественными человекообразными обезьянами, и что это биологически внедрено в нас. Это новое знание биологии не изменяет морального императива, который мы свободно выбираем, чтобы руководствоваться им.
Поскольку всё изменяется и поскольку мы рано или поздно будем обречены как индивиды и как вид в целом, в чём смысл бытия? Или, забывая о необъятности времени, — поскольку мы, люди, есть ничто иное, как весьма особенные крупные человекообразные обезьяны, ничто иное, помимо биологии — почему мы боремся против нашей «природы»? Альберт Камю видел комфорт в стимуле продолжать движение, несмотря на свою экзистенциалистскую концепцию жизни. Сизиф был навечно осуждён вкатывать на гору валун, который раз за разом скатывался назад, к месту, откуда началось движение. Давайте получать удовольствие, толкая его вверх.
Биология не преподаёт никаких экзистенциальных уроков, но может стать поводом для рефлексии. Безграничность времени и осознание того, что безграничность биологического многообразия делает нас всего лишь одним видом на огромном древе жизни, вселяет в нас скромность. Бесконечность красок жизни и изменения — то самое величайшее шоу на Земле — вызывает благоговение. Окружающая среда и индивидуальное развитие тесно переплетаются. Фенотип — это не просто результат проявления генотипа. Окружающая среда может вызвать изменения в развитии; даже ископаемые остатки организмов, будучи такими неполными, демонстрируют это, если знать, как читать их. Мы, люди, представляем собой лишь одну ветвь огромного древа жизни — но зато способную изменять окружающую среду с такой скоростью, которой до сих пор были способны достичь лишь крупнейшие геологические события. То, как мы продолжим воздействовать на окружающую среду, определит судьбу онтогенеза всех живых существ вокруг нас: скромно, считаясь с тем, чего каждый из нас может достичь; возможно, действуя локально, чтобы внести небольшой вклад, и находясь под управлением морального императива; действуя независимо, или даже вразрез с биологией, химией и физикой.
