Эмблема с секретом - [17]

Девушки непонимающе пялятся на стену углового дома, потом до них доходит.

– Значит, уважают нас! – восторгается Кристина. – А вон, смотри, русское бистро! Давай признаемся нашему ухажеру, что мы голодны. Мне уже надоело жрать багеты по четыре евро, хочу пельменей под водочку. Ты как, Юль?

Юля тоже хочет исконной русской еды – пельменей и водки. Удивительно: они два дня как из Москвы, когда успели так соскучиться по русской кухне?

Выслушав предложение перекусить, изложенное на химкинском диалекте французского, я качаю головой.

– Ни в коем случае! Я приглашают вас в ресторан совсем другого класса! «Ротонда», слышали? Лучший ресторан побережья!

Учительницы многозначительно закатывают глаза: мол, да, конечно! И мы дружной компанией движемся к стоянке такси.

– А сколько вам лет, Зигфрид? – бестактно брякает Кристина.

– Тридцать шесть, – не моргнув глазом честно отвечаю я. Точнее, не честно, а искренне. Честность здесь ни при чем, потому что пятый десяток я разменял три года назад. И добавляю:

– Скоро будет!

Тут же перехожу в контратаку:

– А вам сколько?

– А мне… Двадцать пять!

«Ну да, конечно… Носогубные морщины оформляются к тридцати, а глубоко прорезаются к тридцати пяти. И «гусиные лапки» в углах глаз… Так что мы, пожалуй, ровесники, милочка! Причем я скинул себе восемь лет, а ты – все десять, если не больше…» – так думаю я, возмущаясь современной молодежью.

А вслух говорю:

– Такие молодые девушки нуждаются в поддержке и советах зрелого мужчины!

Кристина наклоняется к подруге и, понизив голос, говорит по-русски:

– На фиг мне его советы? Вот бабки – другое дело!

Они цинично смеются.

– Вас? Вас? – с глупой улыбкой спрашивает недотепа-немец. Но тут останавливается такси, и разговор сворачивается.

Через десять минут подъехали к «Негреско». Вымуштрованный швейцар узнал меня и помог дамам выйти из машины.

– Вас ожидает один англичанин, месье, – сказал он.

Это был, конечно, Алекс. В легком белом костюме и светло-голубой тенниске, он занял столик рядом с музыкальным автоматом, похожим на старинный шкаф, который стоял здесь, видно, еще со времен Фрэнсиса Скотта Фицджеральда и «эры джаза». Автомат, к счастью, не работал. По другую сторону от нашего столика возвышалась позолоченная колонна. В этом рассаднике пафоса и китча – пестрые карусельные лошадки, розовые диванчики, напоминающие секундантов официанты – средний счет содержит три – четыре нуля. Впечатления девушек выразил возвышенный штиль Кристины:

– Блин, Юлька, как нас сюда пустили?

На что та незатейливо ответила:

– Значит, мэны у нас крутые!

Наверное, услышав английские слово, британец обаятельно улыбнулся и поднялся навстречу, галантно поцеловал девушкам ручки.

Я представил высокие обедающие стороны друг другу:

– Алекс из Лондона, специалист по промышленной резине. Кристина и Юлия, учительницы французского из Москвы…

– Я не просто учительница! – гордо передернула плечами Кристина. – Я еще переводчик!

– Объясняю: она переводит деньги мужа, – скромно улыбнулась Юлия. – На шмотки, украшения, косметику…

– Неправда! Я, наоборот, помогаю ему в бизнесе! Он иногда направляет ко мне своих партнеров из-за рубежа, ну и документацию всякую…

– Очень интересно. А кто ваш муж? – вежливо поинтересовался Алекс.

– В какой-то оборонной фирме, я толком и не знаю.

Юлия закатила глаза.

– Короче, он тоже переводит деньги. Только государственные.

Все рассмеялись, в том числе и Кристина. Я сразу заметил, что между нею и Алексом что-то промелькнуло, как искра пробежала. По крайней мере со стороны англичанина. Не знаю, возможно, в русских девушках и есть что-то от столь любимого им барокко. С его вычурностью, излишествами и аффектацией. Возможно, Кристина чем-то напоминала ему собор Святого Петра – высокая грудь, струящиеся золотистые локоны… И – да! – этот чудовищный старофранцузский язык! Во всяком случае, на лице Алекса появилось голодное и даже несколько хищное выражение. Я списал бы его на обычный аппетит, но Алекс под столом наступил на мою ногу и показал глазами на Кристину. Я понял. Что ж, бери ее, друг, уступаю без борьбы, дуэлей и прочих глупостей.

Однако мы пришли сюда обедать. Лично я проголодался. А когда я голоден, я в первую очередь думаю о еде… Кстати, в африканской Борсхане, где я также имел счастье бывать, такие разные ценности, как «девушка» и «бифштекс», могут быть объединены в одну понятие – например, «бифштекс из девушки». Но я не поклонник борсханской кухни. И борсханских обычаев тоже. К тому же иногда я решительно против всякого рода интегрирования, особенно если речь идет об объединении удовольствий – их я предпочитаю раздельно. Все-таки два удовольствия лучше одного. А три – еще лучше…

Мы читаем меню в кожаных переплетах. Очень подробные описания блюд, например: «Каре ягненка, выращенного на прованских травах, замаринованного в альпийских специях и бургундском вине, поджаренного на дубовых углях с добавлением…» Короче, не хватает только имен и родословных – самого барашка, хозяина, который его вырастил, и повара, который его приготовил… Девушки сглатывают слюну. Я, признаться, тоже.

– Все-таки молодцы лягушатники, не зря столько голов в революцию посрубали, не зря столько крови пустили, – ерничает Алекс. У англичан и французов взаимная нелюбовь, восходящая, наверное, еще к Столетней войне. Поэтому вывод его предсказуем: