Элрик: Лунные дороги - [341]

Тарагорм, хозяин Дворца Времени, лежал распростертый на теле своего коллеги, вместе с которым задумал захватить власть Бога. Тут его и нашли грызуны. Маска с него упала, открыв лицо старика. Сломанная башня Биг-Бена валялась на полу амфитеатра. Вероятно, Сент-Одран решил искупить свои грехи, лично убив Тарагорма.

Словно герой из «Макбета», шотландец стоял, уронив окровавленный нож и опираясь спиной на изумрудный камень, внутри которого всё так же переливался свет. Джек Д’Акре стоял рядом. Сент-Одран одной рукой обхватил его за плечи.

– Камень мог бы вернуть их к жизни, если бы не шичи, – сказал он. – Теперь мы никогда не увидим этого чуда. Полагаю, именно потому они и выбрали это место.

Воздухоплаватель предал и убил своих компаньонов, а теперь пытается делать вид, будто с самого начала был на нашей стороне? Я не собиралась забывать о том, что слышала у графини Фланы, и о том, что он сделал после, в том переулке. Столкнул нас вниз, чтобы нас принесли в жертву! И лишь после появления Элрика Сент-Одран увидел, как все обернулось, и переметнулся.

Я посмотрела на него сердито, чтобы он понял: я все знаю.

Он взглянул на меня в ответ, усмехнулся и поклонился – без малейшего раскаяния. Я решила больше не глядеть на него и Джека и побежала в другую сторону, туда, где упала моя бабушка, чтобы помочь ей.

Оказалось, она не ранена, просто ослабела. Ее морили голодом, поймав на пути к нам. Собирались пытать, но Элрик прилетел на воздушном судне Бастейбла вместе с какатанава, нашел и освободил ее, пока искал нас. Она привела его в амфитеатр и, в свою очередь, сделала все возможное, чтобы ему помочь, несмотря на свое ослабленное состояние.

Альбинос бросил на нас быстрый взгляд. Он возвращался в амфитеатр, к изумрудному кубу, все еще с мечом в руке. И по его виду я поняла, что он собирается сделать нечто для себя неприятное. Сент-Одран продолжал стоять, прислонившись спиной к камню, и с унылым видом наблюдал за Элриком; рука его все так же поддерживала худощавое тело Джека.

С криком и рычанием Элрик подпрыгнул в воздух и вонзил меч прямо в вершину камня, погрузив клинок в толщу изумруда примерно на фут. Буреносец завибрировал – теперь благодарно – и запел, но эта песня отличалась от той, что он пел в руках Элрика. Альбинос отпустил рукоять и рухнул на пол, совершенно обессиленный.

Уна же, напротив, поднялась, словно набравшись сил, и направилась к нему.

– Остальное довершите сами, – прохрипел Элрик. – Я сделал что должно, и Меч еще послужит мне, не бойтесь. Таков наш с ним договор. Но я буду пытаться разрушить Равновесие. Эрикёзе… Хоукмун… все, что я есть, был или буду…

Это были последние слова, которые я от него услышала.

Уна коснулась изумрудного куба. Она взяла первую чашу, затем вторую и подвесила их на цепях, закрепив на гарде Буреносца. Они пребывали в идеальном равновесии. Уна улыбнулась, кожу ее омыл свет, исходящий ото всех элементов. Она посмотрела на отца.

На наших глазах Элрик упал навзничь в кольцо из хрустальных колонн; их верхушки вытягивались сосульками, они бежали перед ним, пока он падал в бесконечно растущую круглую пропасть, чьи склоны становились все круче, а их белый цвет наливался темно-синим, пульсировал зеленым. Мне самой отчаянно захотелось броситься за ним, в его исчезающий сон. Но он погас и растворился, словно никогда и не существовал.

Я неуверенно шагнула вперед. На мое плечо легла рука. Уна удержала меня, не дав последовать за ним.

– Пусть они идут, – сказала она.

– Они?

Я посмотрела на нее. Лицо ее превратилось в маску скорби. Затем горе сменилось тревогой. И решимостью. Я проследила за ее взглядом.

Неизвестно откуда появились еще двое. Они стояли по разные стороны весов Равновесия. Один черный, красивый, крупный. Другой белый, худой и мрачный. Но выглядели они как братья, даже близнецы! Может, это и правда братья, фон Минкт и Клостергейм все-таки нашли их с помощью своих чар? Оба держали огромные Черные мечи, как у Элрика. Во лбу белого человека пульсировал черный драгоценный камень. Медленно они повернулись и посмотрели на Равновесие. А затем, словно впервые, заметили друг друга!

С жутким воплем черный человек поднял меч. Но не против белого, а против Равновесия!

– Нет! – вскрикнула Уна. – Эрикёзе! Еще не время! – Бросившись к призрачной паре, она воздела руки. – Нет. Равновесие необходимо. Без него Элрик погибнет зря!

На мгновение черный человек обернулся, нахмурился.

У белого появился шанс. Он вонзил свой клинок глубоко в сердце черного. Эрикёзе охнул. Попытался вытащить меч из тела. Камень во лбу белого вспыхнул темным огнем в тот миг, когда черный погиб. Но на лице победителя не отразилось ни радости, ни торжества. Наоборот, он зарыдал. И Уна зарыдала вместе с ним.

Она тяжело, но с явным облегчением облокотилась на стену амфитеатра. Я зачарованно следила за тем, как черный человек втягивался в длинный клинок врага, втягивался в металл, пока от его тела совсем ничего не осталось. После этого белый рухнул оземь, и камень в его лбу потускнел, словно умер вместе с ним.

Сент-Одран медленно и напряженно приблизился, взглянул на тело. Он склонил колени и потянулся к сжатой в кулак левой руке белого. Раскрыл его пальцы и что-то взял. Что бы там ни было, он сунул это в карман. Обокрал мертвеца, подумала я. Это было уже слишком.