Еловые дрова и мороженые маслята - [44]

Около залива лиса сидела в кустах ольхи, тщательно вынюхивала встречный ветерок и терпеливо ждала, когда утиному выводку надоест, наконец, качаться на волнах и он выберется на берег немного передохнуть. Вот тут-то лиса и устроит настоящую охоту. Она совсем прижмется к земле и, прячась за болотными кочками, тихо поползет туда, где отдыхают утята. Лиса будет красться, останавливаться, снова красться и, когда добыча окажется совсем близко, вскочит, высоко подпрыгнет и кинется в прыжке на утят...

Но на этот раз охота за утятами лисе так и не удалась. Мать-утка заранее угадала возможную опасность и, тревожно покрякивая, увела утят за собой подальше от берега. Лиса поднялась из травы, недовольно посмотрела по сторонам, подошла к самой воде и, наверное, даже облизнулась.

Не повезло лисе и на краю лесного болотца, где она также таилась, также кралась, но на этот раз уже не за утятами, а за маленькими лесными цыплятами-тетеревятами.

Тетерка, как и мать-утка, тоже заранее узнала о том, что лиса подбирается к выводку, чуть слышно заквохтала, отвела выводок в сторону, цыплята тут же разбежались, попрятались в траве, а тетерка, громко захлопав крыльями, медленно полетела прочь над самой землей.

Конечно, лиса не смогла удержаться от соблазна - как же вдруг не поймать беспомощную птицу, которая еле-еле летает? Она бросилась за тетеркой... Вот-вот тетерка окажется в зубах у лисы, но птица-мать, отведя врага подальше от затаившихся цыплят, вдруг как бы спохватилась и стрелой взмыла вверх, оставив внизу одураченную лису.

Итак, ни утиная, ни тетеревиная охота лисе не удалась. И зачем только ходила она к озеру и к этому лесному болотцу? Не лучше ли было сразу пойти в поле и заняться там хоть и трудной, но всегда успешной охотой - охотой за мышами?

В поле лиса прислушивалась к каждому мышиному шороху, к каждому мышиному писку. На слух она точно определяла, из какой норки должна показаться мышь, и, когда мышь только-только высовывала нос из норы, лиса быстро и высоко подпрыгивала и передними лапами обрушивалась на добычу.

Мышей лиса ловила отлично. В поле, где обычно лиса устраивала свои мышиные охоты, я часто встречал на мокрой земле ее очень отчетливые следы. Встречал я и мышиные норки, раскопанные лисой, а иногда издали мог наблюдать и самого проворного охотника.

Я хорошо видел, как лиса, будто совсем безразлично ко всему на свете, бредет по краю поля, волоча сзади хвост и опустив к самой земле голову. А потом хитрый охотник вдруг останавливается, настороженно поднимает голову, вытягивает струной хвост, потом крадется к мышиной норке, замирает и наконец быстро прыгает вперед.

Я встречал лису в поле и летом, и осенью, и зимой, но подойти поближе к ней мне никогда не удавалось. Чего только я не придумывал! Прятался в кустах, таился в стогах сена, подползал к лисе по высокому жнивью... Но хитрое и осторожное животное всегда заранее узнавало обо мне и не спеша уходило в сторону.

Правда, зимой лиса сама приходила к моему дому, но приходила она ко мне в гости только ночью. Осматривала все углы сарая, обходила огород по самому забору, обязательно сворачивала к мусорной куче, иногда там что-то находила для себя и не спеша покидала мое хозяйство еще до рассвета.

О ночном походе лисы я всегда узнавал по следам, внимательно разбирал четкие лисьи следы на мягком снегу и всегда немного жалел, что и на этот раз мне не удалось поближе посмотреть на своего скрытного соседа.

К весне лиса посещала мой дом все реже и реже, но зато теперь она все чаще заглядывала в глухой лес, где каждый год в глубокой норе появлялись у нее маленькие шустрые лисята. Я хорошо знал, где находится эта интересная нора, но никогда не ходил в ту сторону, чтобы не беспокоить лису и лисят.

В конце февраля как раз там, где и была лисья нора, по утрам и вечерам слышал я изредка далекий и глухой лай, немного похожий на лай собаки. Это лаял большой рыжий лис, отец лисят. Каждый февраль он откуда-то приходил к норе, будто проверял, хорошо ли будет лисятам здесь и в этом году.

Потом лис опять куда-то исчезал, его следы больше не встречались нигде, а очень скоро начинали пропадать и следы моей старой знакомой лисицы.

Сначала лиса переставала посещать окраину деревни, потом забывала наш лесок у поля, а потом даже на лесной дороге я никак не мог отыскать отпечатки ее лап.

Возможно, в глухом лесу мне и удалось бы найти аккуратные лисьи дорожки, но попасть в лес было уже очень трудно: в лесу лежал теперь вязкий мокрый снег, под которым глубокими ледяными лужами собиралась весенняя вода. Дороги в лес закрывались до самого лета, и теперь этот лес принадлежал только птицам и зверям. Но как раз в это время в лисьей норе и появлялись на свет маленькие лисята.

Как мне хотелось порой попасть в такой ранневесенний лес, попасть тихо, никого не беспокоя! Как хотелось снова отыскать знакомые лисьи следы и по ним узнать, как чувствует себя сейчас моя лиса, за кем охотится и как подрастают в теплой лисьей норе маленькие лисята!

Иногда я собирался в трудную дорогу, иногда мне даже удавалось добраться по вязкому полю до края леса, но дальше пройти я не мог: сапоги тонули в снежной каше, холодная весенняя вода тут же попадала в сапоги - и я мокрый возвращался домой.