Элоиза и Абеляр - [12]

Абеляр проявил боевой дух и принялся растрачивать присущую ему пылкую страсть к борьбе в ущерб своему бывшему учителю; он доказал свое превосходство в искусстве рассуждений и умозаключений, подвигнув Гийома дважды пересмотреть собственные воззрения на метод рассуждений; наконец, Абеляру удалось покорить сердца парижских школяров, вызвав у них восторг и восхищение и отвоевав их у старого учителя, — все это факты неоспоримые; хотелось бы, чтобы герой повествования, рассказывая о своих подвигах, не чернил понапрасну того, кто стал его жертвой. Увы, при чтении первых же страниц «Истории моих бедствий» читатель принужден задаваться вопросом, каков человек этот Абеляр и достигает ли он тех вершин, которых достиг Абеляр как философ.

Что касается славы Абеляра-философа, то в те годы, когда он преподавал на холме Святой Женевьевы, была она громкой. И можно было бы прибегнуть к его собственному выражению, чтобы описать, как школяры предпринимали «мирный штурм», взбираясь на холм, который прежде никогда не видел такого наплыва народа, за исключением разве что сборщиков винограда, стекавшихся на его склоны по осени.

А ведь в те годы склоны холма Святой Женевьевы еще были покрыты виноградниками; огороженные участки располагались уступами (так сказать, этажами) друг над другом и друг под другом от церкви Сент-Женевьев до маленькой церквушки Сен-Жюльен на берегу Сены и до отдаленного местечка Сен-Марсель, где с великим благоговением относились к захороненным там бренным останкам первого епископа Парижского. И вот этот самый пейзаж на протяжении XII века претерпит огромные изменения из-за наплыва жадных до знаний толп школяров, которые будут все прибывать и прибывать, чтобы внимать речам сменяющих друг друга преподавателей. Битва интеллектуалов, в которой приняли участие Гийом из Шампо и Абеляр, приведет к весьма неожиданным последствиям: значительному увеличению Парижа в размерах именно «за счет» левого берега, где будет формироваться свое, особое население, а именно школяры, в будущем — студенты; это народ молодой, шумный, горластый, и приток его со сменой столетий станет только нарастать. Биограф одного праведника, Госвена, которому предстоит в будущем быть причисленным к лику святых, рассказывает, что тот в юности посещал школу на холме Святой Женевьевы; по словам биографа, сей праведник не дал Абеляру убедить себя своими доводами, он якобы ему не поддался и не побоялся бросить ему вызов, более того, даже изобличил Абеляра, доказал ошибочность его воззрений, а затем, спустившись с холма, отпраздновал свою победу с некоторыми школярами, жившими у Малого моста. Правдив ли этот рассказ? Действительно ли проходили подобные события? В любом случае эта история вполне правдоподобна, и даже если ее кто-то выдумал, она служит ярким свидетельством того, что для безвестного школяра спор с таким великим мастером дискуссий, каким считался Абеляр, был настоящим подвигом, возвеличившим этого школяра в глазах соучеников.

История эта также подтверждает то, что холм Святой Женевьевы действительно обрел некую притягательную силу, заставлявшую школяров устремляться к его вершине. Прежде в разнообразных документах, дошедших до нас от той далекой эпохи и позволяющих судить о развитии города и общества, встречались упоминания лишь о виноградниках или полях; они простирались повсюду: и вокруг церкви Нотр-Дам-де-Шан, и у Сент-Этьен-де-Грез (маленькой церквушки во славу Святого Стефана, ныне не существующей, что стояла на том месте, от которого на равном расстоянии сейчас возвышаются здания юридического факультета Сорбонны и лицея Людовика Великого), и вокруг Дворца терм, и вокруг самой церкви Святой Женевьевы; крохотные поселения существовали тогда только вокруг церквей Сен-Жермен-де-Пре, Сен-Медар и Сен-Марсель. При каждом аббатстве имелась школа или школы, так что эти поселения представляли собой «зародыши» очагов студенчества, но только великий «взлет» школы на холме Святой Женевьевы положил начало росту «левого берега», то есть той части Парижа, где впоследствии сосредоточилась его интеллектуальная жизнь, «берега интеллектуального», как бы противопоставившего себя берегу правому, куда уже в тот период устремлялись торговцы, привлеченные удобным песчаным берегом, к нему могли легко приставать торговые суда, как раз чуть ниже того места, где стояла церковь Сен-Жерве. Именно в XII веке складывается и определяется облик Парижа, именно тогда появляется знаменитое «Чрево» — прославленный рынок, именно тогда он «обосновывается» как раз в том месте, на котором просуществует до наших дней; именно тогда на склонах холма Святой Женевьевы начали вырубать виноградные лозы, чтобы приступить к постройке домов, в которых скоро поселятся преподаватели и школяры, а впоследствии — студенты Парижского университета, и можно смело утверждать, что в определенной мере своим преображением Париж обязан мэтру Абеляру и его успехам в обучении молодежи.

«В то время, когда происходили все эти события, Люция, моя любящая мать, настоятельно попросила меня не замедлить вернуться на родину, в Бретань. Беренгарий, отец мой, постригся в монахи, и она приготовлялась поступить точно так же». Итак, Абеляр вернулся в Пале, где он и пробыл столько, сколько требовалось для того, чтобы присутствовать на церемонии пострига матери и уладить все семейные дела, ведь он был старшим сыном. Уход в монастырь был в то время делом обычным, ибо многие люди, достигнув определенного возраста, про который мы бы сейчас сказали, что пора выходить на пенсию или отправляться на покой, принимали решение удалиться от мира и закончить свои дни в молитвах, в тиши и уединении монастырских стен.