Эльнара. Путешествие за море - [60]

К удивлению стражника, его слова мало утешили красивую девицу, и, опасаясь стать невольным свидетелем горьких женских слез, которых он боялся больше, чем гнева своего грозного начальника, стражник разрешил Эльнаре повидаться с несчастным приятелем. Теперь настал ее черед удивляться, поскольку Султан, которого она ожидала увидеть в глубокой печали и беспросветном унынии, выглядел весьма бодрым и даже довольным. Вскоре выяснилась причина его оживления, а точнее — даже две. Во-первых, как ни странно, в ластокской тюрьме заключенных неплохо кормили: возможно, это было связано с праздниками, а может быть, с чем-то другим. Но как бы то ни было, за несколько дней пребывания под стражей круглое лицо неунывающего хоршика еще больше округлилось и даже немного порозовело. Во-вторых, в карманах теплого чапана, что в прошлый раз Эли передала через охранника, случайно оказались игральные кости, чем ее неугомонный друг, конечно же, не преминул воспользоваться: благо в просторной камере помимо него находилось еще три человека, двое из которых с удовольствием приняли участие в игре. Один из них попал в тюрьму за то, что пытался натравить бродячих псов на родную тещу, день и ночь пилившую зятя за безделье и склонность к зеленому змию. Другой был посажен под стражу после того, как, не сумев поделить отцовское наследство, учинил драку со старшим братом. Оба преступника оказались людьми довольно веселого и легкого нрава. Однако, к искреннему огорчению Султана, не далее как вчера их родственники забрали свои жалобы, а потому не сегодня, так завтра им предстояло расстаться друг с другом. Правда, оставался еще третий сокамерник, но у него был случай посерьезней, а потому он целыми днями сидел в своем углу, понуро повесив нос. Бедняге крупно не повезло. Будучи слегка навеселе и в самом хорошем расположении духа, он оказался на рынке и попытался приударить за одной смазливой молодухой, торговавшей зеленью. На его беду, девица сильно оскорбилась на эти нетрезвые ухаживания и подняла такой крик, будто ее не за грудь щипают, а уже под юбку лезут. На эти вопли сбежались вездесущие глядельщики, и нет бы этому несостоявшемуся кавалеру бежать от них куда глаза глядят, так он, распалившись винными парами и мужской обидой, принялся поносить служителей порядка на чем свет стоит, отправляя их в такие дали, где человеческая нога явно не ступала. Естественно, за что он тут же, на рынке, был сильно побит стражами порядка, а затем препровожден в городскую тюрьму. Теперь бедолагу ожидала незавидная участь. Хоть мсье Адене и было свойственно в дурном настроении швырять в своих подчиненных чернильницами, коих по этому случаю на его рабочем столе всегда стояло по несколько штук сразу, гусиными перьями, постоянно остро затачиваемыми для этой цели, да и всем, что только попадалось под его горячую руку, он никогда не позволял посторонним оскорблять его служащих, которых воспринимал едва ли не как свою личную собственность. Понятное дело, что бедняге было совсем не до игр. К искреннему изумлению Султана, он даже отказывался от пищи, посвящая все дни чтению молитв.

Выйдя к Эли, приятель перво-наперво задрал рубаху и показал ей свою спину, которая была сплошь в синяках. Эльнара тихо охнула, схватившись за сердце, а Султан с озорной улыбкой прошептал ей на ушко: «Теперь я понимаю, как правы славные фарконцы, прозвавшие глядельщиков «синяками»! Лучшего прозвища для них и придумать нельзя! Но ты не переживай, родная, уже не больно. Просто здесь перед водворением в камеру принято учить новичков уму-разуму, а поскольку весь ум глядельщиков, как правило, заключается в их крепких кулаках да подкованных сапогах, то и учат, как умеют. Все через это проходят, таковы традиции местной тюрьмы. Главное — с голоду не дадут помереть, остальное — уже не так страшно». К удивлению Эли, Султан не сильно огорчился, узнав о краже ювелирного набора, который, по их замыслу, должен был помочь избавить его от тюремного заключения. «У меня такое предчувствие, Принцесса, что все у нас будет хорошо! Поживем — увидим», — Султан весело подмигнул Эльнаре на прощание.

Эли вернулась в часовню, ставшую для них ластокским домом, в сильном смятении. Долго она сидела в темноте, обхватив колени руками и пытаясь прийти в себя. Мысль о том, что ее бедному другу угрожает пожизненная каторга, а то и виселица, приводила девушку в ужас. Угнетающее чувство безысходности накатывало, будто тяжелая волна, а ощущение собственного бессилия вызывало в душе такой гнев, что он перерастал в неимоверную боль, от которой Эли хотелось биться головой о стену, выть на луну и бегать кругами по комнате. Но, будто внезапно скованная льдом, она продолжала сидеть на том же месте, глядя перед собой невидящим взором.

— Ах, мой бедный Султан! — печально размышляла Эльнара. — Ты выглядел сегодня таким веселым и вполне довольным жизнью, что я не решилась сказать тебе всю правду… Все твои надежды и предчувствия совершенно беспочвенны и напрасны. Ведь королевская милость, на которую я так рассчитывала, судя по словам охранника, наверняка сведущего в этих делах, способна лишь заменить виселицу пожизненной каторгой, и не более. Увы, в королевстве Ланшерон воровство, в котором тебя, мой бедный друг, неправомерно обвиняют, карается очень строго. О, как бы я хотела тебе помочь! Однако что в моих женских силах? Разве что преднамеренно совершить какой-нибудь неблаговидный поступок и сесть в тюрьму вместе с тобой, дабы честно разделить твою нелегкую участь? Да, пожалуй, именно так я и поступлю. Ведь Султан всегда был очень добр со мной… Как же я смогу оставить его теперь наедине с этой бедой? Настоящие друзья должны быть вместе — и в радости, и в горести. На каторге, наверное, очень тяжело, но выбора у нас нет. Впрочем, может случиться и так, что эту ужасную каторгу нам вообще не доведется увидеть, если король согласится с решением суда, а, по словам охранника, мсье Адене настаивает на вынесении смертного приговора. В таком случае мне придется совершить кражу, дабы мы с Султаном понесли одинаковое наказание. О Аллах, как это все ужасно!