Эллинистическая цивилизация - [36]

Тем не менее трудностей у него было предостаточно. Едва Гонат занял свой трон, как о себе заявил именитый и грозный соперник — Пирр, царь Эпира, уже сталкивавшийся в упорной борьбе с Деметрием Полиоркетом. С 280 по 275 год до н. э. дела держали Пирра вдали от его родины. Могущественный полис Великой Греции[17] Тарент был встревожен растущим римским влиянием на Южную Италию. Он призвал на помощь Пирра, который, обладая непомерным честолюбием, воспринял эту операцию в Южной Италии как начало большого завоевательного похода, который позволил бы ему постепенно построить империю, сравнимую с империей Александра: этот пример завоевания Азии не давал покоя государям во всем греческом мире! Знаменитый разговор Пирра с советником Кинеем, переданный Плутархом, прекрасно передает то буйство воображения, при котором кажется, что нет ничего невозможного, и которым Рабле в сатирическом ключе наделяет Пикрохола, а Лафонтен — молочницу в своей басне «Кувшин с молоком». Войдя в Италию со своими наемниками и слонами, которых царю Эпира предоставили его соперники Керавн и Антиох, довольные, что он выходит из их игры, Пирр сразу же одержал блестящую победу над римскими легионами при Гераклее в заливе Таранто. Пожертвование храму Зевса в Додоне, надпись о котором сохранилась до наших дней, отметило эту победу «царя Пирра, эпиротов и тарентцев над римлянами и их союзниками». Но Рим не отступил, несмотря на новое поражение, которое его войска потерпели при Аускуле, в Апулии, летом 279 года до н. э. Тем временем Карфаген, который беспокоили планы Пирра и политика которого зависела от действий Рима, отправил свои войска в греческую часть Сицилии и осадил Сиракузы, которые после смерти Агафокла, десятью годами ранее, остались расколотыми и ослабленными. Совместное обращение Сиракуз, Агригента и Леонтин побудило Пирра вмешаться в 278 году до н. э. — и он сделал это блестяще, вынудив карфагенян отступить. Приветствуемый как «гегемон и царь» народным собранием греков Сицилии, он возглавил их завоевательный поход в западную часть острова, уже долгое время занимаемую карфагенянами. С трудом ему удалось покорить ее, за исключением крепости Лилибей на западном побережье, которая отразила все атаки. Эта неудача, помешавшая ему осуществить полное освобождение Сицилии, и истощенность греческих полисов, не изъявлявших большого желания оплачивать дальше расходы на войну, вынудили Пирра вернуться в Италию, где перед лицом новой римской угрозы (276) опять взвывал о помощи Тарент. Следующим летом Пирр снова встретился с римской армией у Малевента, в самом центре Самнии: на этот раз римляне, уже не растерявшиеся при виде слонов, взяли верх и нанесли Пирру окончательное поражение. В память о своей победе, которая позволила им в скором будущем завоевать весь юг Италии, римляне изменили название города — Maleventum[18] — на более подходящее Beneventum[19], которое до сих пор носит город Беневент. Пирр, понимая, что у Великой Греции нет будущего, оставил в Таренте гарнизон, который, впрочем, не спас город, попавший под власть Рима в 272 году до н. э. Сам Пирр вернулся в Эпир (осень 275). Именно тогда он выступил против Гоната и напал на Македонию.

Власть Антигона еще не была укреплена в западных областях его царства, граничивших с Эпиром: они перешли на сторону Пирра, который проник в самое сердце Македонии — в Эги, древнюю столицу Аргеадов, где он опрометчиво позволил своим наемникам-галлам разграбить царский некрополь, где покоился Филипп II. Такое кощунство, естественно, не могло вызвать у македонцев симпатий к царю Эпира. Поэтому Гонат, отступивший в Фессалоники, смог отвоевать свое царство, что, очевидно, было не очень легко, к 272 году до н. э. В этот же год Пирр по призыву спартанского царя, отстраненного от трона в пользу своего племянника, пустился в новую авантюру и высадился в Пелопоннесе, чтобы подчинить Спарту своему протеже. Но старый Лакедемон, не забывший своих воинственных традиций и своего неукротимого и независимого духа, успешно противостоял захватчику: даже женщины, сообщает Плутарх, героически сражались, защищая свои дома. Пирр отступил в Арголиду, надеясь встать в Аргосе на зимние квартиры. Но хотя аргивяне отчасти были расположены к Пирру, они отказались открыть ему ворота: ему пришлось взять город штурмом, и здесь во время неразберихи уличного боя царь Эпира был убит — считается, что он принял смерть от самого обычного предмета домашней утвари, брошенного из окна старухой, — бесславный конец для героя, который в своей неуемной деятельности одолел столько препятствий на пути к стольким целям: не сравнявшись с Александром, о чем он мечтал, он остался в памяти людей олицетворением неограниченных амбиций и несбывшихся надежд.

Его гибель предоставила Гонату свободу действий как в Македонии, так и в Греции. Тем не менее он вынужден был считаться с новой силой, появившейся на политической сцене в Греции, — с Этолийским союзом, игравшим значительную роль на протяжении всего III века до н. э. Этолия — гористый район северо-западной Греции, расположенный между Эпиром на севере и входом в Коринфский залив на юге. На западе большая река Ахелой, берущая начало на эпирских высотах, отделяла Этолию от Акарнании. Как и на большей части континентальной Греции, здесь говорили на дорийском наречии. Хотя множество древних преданий, например о Калидонском вепре, тесно связывали этолийцев с другими греческими народами общим происхождением, до сих пор они не активно участвовали в событиях эллинского мира. Это был грубый народ, изолированный в своих горах, тихо живущий в небольших полисах, сосредоточенных вокруг храма Аполлона в Ферме, в центре страны. В конце IV века до н. э. эти полисы образовали союз, настоящее федеративное государство с проходившими два раза в год собраниями, с союзным советом, союзными магистратами, армией, состоящей из предоставленных полисами контингентов. Когда в 279 году до н. э. полчище галлов под предводительством некоего Бренна проникло в Центральную Грецию до самых Дельф, не тронув, однако, само святилище (по народному преданию, благодаря божьему чуду), этолийская армия, объединившаяся с войсками других народов Центральной Греции, чтобы разбить захватчика, сыграла в этом сражении решающую роль: эти суровые горцы прекрасно чувствовали себя в ущельях Фокиды во время первых снегопадов, ставших тяжелым испытанием для кельтских воинов. Обеспечив таким образом защиту знаменитому Пифийскому оракулу, этолийцы заслужили большой авторитет, свидетельством которого стали учрежденные дельфийской амфиктионией