Эллинистическая цивилизация - [24]

После нескольких месяцев сумасбродных излишеств, весной 303 года до н. э., Деметрий снова двинулся в поход и отвоевал у военачальников Кассандра большую часть Пелопоннеса. Именно тогда при неизвестных нам обстоятельствах Полиперхонт, бывший в преклонном возрасте — он принадлежал к поколению Антигона Одноглазого, — сошел с политической арены, на которой играл лишь второстепенную роль. В следующем, 302-м, году до н. э. Деметрий с помощью политического маневра, который его отец уже использовал в 315 году до н. э., попытался заполучить поддержку греческих полисов, предоставив им мнимые гарантии политической независимости в виде конфедерации, которая могла бы стать для Антигона и Деметрия средством удобного и эффективного контролирования всех греческих государств: память об этой попытке объединить полисы в союз сохранилась во многих надписях, сделанных в связи с собранием делегатов полисов в Истме, что напоминало о знаменитом Коринфском союзе, учрежденном в 338–337 годах до н. э. по инициативе Филиппа II. Эти документы рассказывают о деятельности грека Адиманта из Лампсака, выступавшего посредником Деметрия в переговорах по этому делу. Эта очередная попытка объединить греческие государства в союз и согласовать их интересы не имела сколько-нибудь долговременного успеха: поскольку целью ее вдохновителя была лишь борьба с Кассандром и завоевание Македонии. Деметрий добился, чтобы его выбрали, как когда-то Филиппа, а позже Александра, главнокомандующим и чтобы коринфяне позволили ему ввести гарнизон в крепость Акрокоринф — главную стратегическую позицию, контролирующую перешеек между материком и Пелопоннесом. Эта оккупация, ставшая главным последствием нового эфемерного союза, продолжалась шестьдесят лет.

Перед лицом двойной угрозы, которую создавали, с одной стороны, деятельность Деметрия в Греции, а с другой стороны, военные приготовления, которыми занимался в Анатолии старый Антигон Одноглазый, прочие диадохи осознали необходимость противодействия. Кассандр в Македонии и Лисимах во Фракии были явно обеспокоены наступлением с двух сторон: Деметрия с юга и Антигона с востока через Черноморские проливы. Они решили ударить первыми и разработали смелый план при поддержке Селевка и Птолемея, которые не без основания опасались успехов Антигона Одноглазого и его сына; речь шла о том, чтобы начать войну в Анатолии, напав одновременно из Европы и Вавилонии, рискнув вывести войска из Македонии, которой Деметрий, вторгшись весной 302 года до н. э. с большим войском в Фессалию, угрожал напрямую. Пока Кассандр противостоял один на один опасности, Лисимах во главе мощной армии, частично предоставленной Кассандрой, высадился в Малой Азии и добился там успехов. В то же время Селевк, покинувший Вавилон, двигался на запад со значительными военными силами, в том числе с корпусом из 500 слонов, полученных от Сандракотта, индийского правителя, которому Селевк оставил восточные провинции империи. Антигон тут же призвал Деметрия, который вернулся в Азию и провел в Ионии и в Черноморских проливах несколько успешных, но не решающих операций, тогда как Лисимах и Антигон безрезультатно сражались во Фригии и Вифинии.

Весной 301 года до н. э. после зимнего перемирия армии были перегруппированы, и решающее сражение произошло в самом центре Анатолии, возле фригийского города Синнады, при Ипсе. Это была «битва царей»: Лисимах и Селевк выставили против Антигона и Деметрия примерно равные силы, около 80 тыс. человек, но мощный корпус слонов Селевка склонил чашу весов в его пользу. Антигон был разбит и погиб, а Деметрий, чья блестящая кавалерийская атака не спасла отца, бежал в Эфес, где его ждала помощь флота, контролировавшего море, и поддержка приморских полисов. Сражение при Ипсе обернулось не только концом правления и гибелью 80-летнего Антигона: оно стало также поражением последней серьезной попытки восстановить политически единое, крепкое, прочно обосновавшееся на обоих берегах Эгейского моря царство, о котором мечтал Александр. Договор между диадохами, последовавший за разгромом Антигона, окончательно закрепил раздел империи, хотя некоторые из них еще безуспешно пытались воплотить миф о единстве.

* * *

Пока на греческом Востоке разворачивалось это соперничество и шла борьба, эллинистический Запад не меньше тревожили внутренние распри и опасность вторжения извне. С тех пор как Тимолеон из Коринфа в 337 году до н. э. сложил с себя полномочия, которыми его наделили сиракузяне и которые он безупречно исполнял, в великих Сиракузах впервые начались беспорядки. Город не был затронут кампанией 334–330 годов до н. э. эпирского правителя Александра Молосского, брата царицы Олимпиады и дяди Александра Великого, которого призвал в южную Италию город Тарент на помощь в борьбе против коренных племен — луканов и мессапов, уже давно его одолевавших: после блестящих успехов в Калабрии Александр Молосский поссорился с Тарентом и был убит, потерпев поражение от луканов. Чуть позже сиракузяне помогли Кротону, которому угрожали горцы Бруттия: здесь впервые отличился как военачальник молодой сиракузец незнатного происхождения (он занимался гончарным делом), но имевший замечательный военный талант — Агафокл. Диодор нарисовал яркий портрет этого неординарного человека, бывшего на Западе не менее выдающейся личностью, чем его современники-диадохи. Он, возглавляя наемников (