Эллинистическая цивилизация - [21]

Тем временем в Азии и Македонии стремительно развивались события, и близился трагический конец царского рода Аргеадов и их последних сторонников. Пока Полиперхонт безрезультатно воевал на Пелопоннесе, где при нем находился ребенок Александр IV, — Филипп Арридей, второй царь, втянутый в интриги своей жены Эвридики, которая сама была царевной по крови, вступил в сговор с Кассандром. Чтобы расстроить их планы,

Полиперхонт возвратил в Македонию старую мать Александра Великого Олимпиаду, которая, сосланная в свой родной Эпир, все еще мечтала о власти. Она прибыла вместе с эпирским войском и присоединилась к Полиперхонту, который возвратил маленького царя его бабушке. Авторитет старой царицы среди македонян был очень велик, и они оставили партию Филиппа Арридея, а его самого и его жену Эвридику, по наущениям которой он действовал, выдали их врагам. Безжалостная Олимпиада повелела бросить их в тюрьму, где Филипп был убит ее палачами, а Эвридика была принуждена покончить с собой, что она сделала мужественно и достойно. Один из двух царей погиб в этой обстановке шекспировской драмы, оставив маленького шестилетнего царевича наедине с кровожадной бабкой. Старая женщина дала волю своей злопамятности и уничтожила многих знатных македонян, вызвав тем самым ненависть к себе, которая лишила ее всякой поддержки. Кассандр воспользовался этим и осадил ее в городке Пидна, где голод вынудил ее сдаться. Участь ее по приказу Кассандра была решена македонской армией, которая приговорила ее к смерти: родственники ее жертв взялись совершить казнь, которую она встретила без страха и ропота, до самого конца сохранив свой непреклонный нрав. Что касается Кассандра, для которого Полиперхонт, оставленный своими сторонниками, был уже не соперник, распорядился обеспечить надежную охрану маленькому Александру IV и его матери Роксане, устроил пышный ритуал в честь Филиппа Арридея и Эвридики, которые были погребены в царском некрополе в Эги, а затем женился на незаконнорожденной дочери Филиппа II — Фессалонике: тем самым он заявил о себе как о претенденте на македонский престол. Продолжая традицию Филиппа и Александра, он основал порт в заливе Термаикос, к востоку от устья реки Аксий (Вардар), и назвал его Фессалоники в честь своей новой жены: городу была предназначено долгое и блестящее будущее. Поблизости, на месте древней греческой колонии Потидея, в Халкидике, он устроил свою столицу и дал ей имя Кассандрия. Без долгих колебаний он заявил о себе как о носителе власти, дерзнув в 316 году до н. э. с помощью других греческих полисов восстановить Фивы, разрушенные Александром и срытые до основания в 335 году до н. э. В великой книге истории была явно перевернута страница.

Также изменилась обстановка в Азии, где вскоре суждено было погибнуть последнему защитнику законных прав Аргеадов. Один из парадоксов, которыми изобиловали те бурные времена и которые так любят обнаруживать историки-эллинисты, состоял в том, что эту македонскую легитимность до конца отстаивал, идя против диадохов-македонян, грек Эвмен из Кардии. Полиперхонт, стремясь разрушить коалицию своих противников в Азии, объединился с Эвменом и нарек его именем царей стратегом Азии: ранее этот титул был пожалован Антипатром Антигону. Пользуясь этими полномочиями, Эвмен за два года (318–317) снова завладел большей частью прежней империи Александра. В этом ему помогал элитный корпус македонских ветеранов, три тысячи тяжеловооруженных пехотинцев, которые в течение тридцати лет участвовали во всех кампаниях Филиппа и Александра и которых называли за их блестящие доспехи «серебряными щитами», или аргираспидами. Никакая другая армия не могла сравниться с этими воинами, покрытыми ранами и славой. Эвмен также распоряжался царской казной, которую ему своими грамотами доверили хранить два государя. Имея военные и финансовые ресурсы, он проявил свой талант политика и стратега, неожиданный у кабинетного человека: выставив войска, словно бы для того, чтобы вести их в бой, он сумел провести ложный маневр, равно как и завоевать уважение солдат своей храбростью, которую не ослабило пошатнувшееся здоровье. Его соотечественник Иероним из Кардии, бывший его союзником и другом, позже написал историю этих смутных лет; его труд был утерян, но Диодор, заявляющий, что он непосредственно основывается на нем, подробно рассказывает о единственной кампании Эвмена, который, несмотря на противостояние Антигона и Селевка, прошел через Месопотамию и Персию, объявил сбор дополнительных контингентов из верхних сатрапий, в том числе отрядов варваров и слонов, поддерживал сплоченность этих разномастных войск и долгое время нарушал планы такого опытного старого военачальника, как Антигон. Понятно, почему Плутарх счел необходимым отвести ему место в ряду выдающихся людей.

Но всей этой стойкости, таланта и беззаветной преданности памяти Александра было недостаточно для победы Эвмена. В начале 316 года до н. э. проигранная им армии Антигона битва подорвала верность аргираспидов, которые решили перейти на сторону Антигона. Брошенный ими, Эвмен был убит, а его победитель присоединил к своей армии войска, которые только что сражались против него. Такие передвижения личного состава из одного стана в другой были частым явлением в этих войнах, разделивших македонян, тогда как наемники — греки и варвары — представляли собой маневренную массу, готовую продать свои услуги тому, кто дороже за них заплатит. Укрепив таким образом свою военную мощь и став держателем царской казны, отвоеванной у Эвмена, Антигон казался теперь истинным повелителем Азии и в таком качестве управлял ею, подобно тому как Кассандр управлял Европой. Конфликт между ними был неизбежен.