Элла - [116]

— Так, а теперь по этой лестнице… Только осторожно, не наступай на вторую ступеньку — она скрипит.

На втором этаже было черно, как в подземелье. И холодно. Я взялась за плечо Стюпота, и он повел меня вдоль коридора, по которому дул ледяной сквозняк. Мы остановились в полной тишине, и тьма обвивала мое лицо, как мешок — голову приговоренного.

Он сдвинул в сторону стенную панель, и показалась полоска света, которую тотчас же перекрыло его лицо. Лотом, отступив в сторону, он, ни слова не говоря, притянул к щелке меня.

И там была Элла…

Единственное окно в комнате было заколочено. Лампа, стоявшая в углу, не горела. Но поток тонкого излучения струился от девочки, сидевшей в центре комнаты, как будто у нее внутри что-то пылало.

Она сидела, коленопреклоненная, сложив перед собой руки. Ее поза напоминала скорее позу маленькой девочки, которая ждет, чтобы ей рассказали сказку на ночь, чем святую за молитвой. Ее чудесные сияющие волосы струились вокруг. Глаза были полузакрыты, или, точнее, все лицо с глубокими впадинами, и сильно выступающими костями, было расслаблено. Светящаяся кожа была туго натянута на лбу и скулах, и глубоко западала на щеках и под глазами. Она выглядела изможденной, и почти лишенной плоти, и полузаморенной голодом.

И, конечно, она левитировала. Ее тело было чуть наклонено вперед, так что ближе всего к полу оказались колени — между ними и половицами было пространство шириной в ладонь.

— Она не спит, — прошептал мой приятель, — лучше бы нам отсюда убраться.

Я бросила последний взгляд на комнату — никакой мебели, никаких книг, мягкий зеленый плюшевый мишка на неразобранной кровати — и вернула на место панель, прикрывающую потайной глазок.

Мы пробрались мимо ванной комнаты Эллы — туалет и душевая кабинка рядом с ее «кельей». На лестнице Стюпот снова зашептал:

— Я могу распознать, когда она спит — свет меняется. Помнишь, как она говорила, что видит три вращающихся диска света? Я их видел! Иногда я простаиваю там часы напролет. Там, наверху, ужасно холодно, но через какое-то время об этом забываешь. Я смотрю, как она молится и, если она очень сосредоточена, то начинает светиться. То, что ты видела — так, ерунда. Иногда свет становится ослепительным, будто вся комната в огне. Но когда она расслабляется, думаю, ее мысли начинают потихоньку блуждать, и сияние гаснет. Сейчас это всего лишь угольки. Она скоро уснет. Я просто не хотел, чтобы ты ее побеспокоила — ничего личного!

— А я так и не думала! Но разве ей не холодно? Я за пять минут промерзла там до костей!

— Я тоже думал об этом. Думаю, она вбирает тепло внутрь себя. Подпитывается энергией из воздуха. И если постоять там некоторое время, то почти чувствуешь, что из тебя тоже уходит энергия. Она, кстати, никогда не надевает другую одежду. Точно такая же — джемперы, джинсы, и все в таком роде — была на ней и летом. Мы стираем ее мылом с оливковым маслом. Директор говорит, что нельзя допустить, чтобы ей вскружило голову все это внимание, а много разной одежды может сделать ее тщеславной. Он даже выбросил большую часть ее старых вещей, особенно всякие шмотки с рекламой, вроде логотипов.

— Она не всегда молится, — добавил он спустя некоторое время. — Я видел, как она сидит на краю кровати, расчесывая волосы щеткой — очень широкими, долгими движениями, от корней до самых кончиков. Я стараюсь не смотреть на нее в такие моменты — ведь каждому человеку нужно время, которое принадлежит только ему одному.

— А как бы тебе понравилось, если бы она пришла глазеть на тебя, пока ты спишь?

— Да она даже не знает, кто я такой! Она и видела-то меня всего раза три, еще до того, как я сюда попал. Я, можно сказать, просто ее любимец! — рассмеялся он. — Когда я все стою и стою там, глядя, как она спит, и вокруг такое сияние, как ты сейчас видела, и оно потихоньку гаснет, и в комнате делается совсем темно — тогда, если простоять достаточно долго, появляются три световых диска. Они вращаются. Точно так, как она рассказывала. Они появляются на стене, вращаясь друг вокруг друга, все быстрее и быстрее, пока не вспыхнут ярко-ярко, и не сольются в один. А потом постепенно разделяются и замедляются, и все это происходит такими циклами… Вращение, смешение, пульсация, яркий свет, разделение. Это похоже на биение сердца какого-то огромного существа — очень медленное. А еще возникает такое чувство, будто оно за ней приглядывает. Охраняет ее… Иногда мне ее ужасно жаль. Но, знаешь, индуисты верят, что перед тем как достигнуть блаженства, мы должны его выстрадать. Что ж, если это правда, то тогда Эллу должно ожидать целое море блаженства!

Кот-Директор со двора — у мышат-учеников игра. Играют они в «монополию». Или в «Сим-сити» на одном из «Макинтошей». Это все их игры. Яне слышала, чтобы кто-то из них выругался, не видела ни сигарет, ни выпивки — поскольку всю провизию им привозят на грузовичке через день, ученикам приходится обходиться тем, что дают. Так что у них нет никакой возможности обзавестись дурными привычками — даже если бы им того и хотелось. У меня однажды вырвалось слово «дерьмо» — и на меня посмотрели так, будто я пукнула во время святого причастия.