Eлка. Из школы с любовью, или Дневник учительницы - [8]

Понятно, что учителя часы от нищеты хватают. Но тогда непонятна конечная цель: нужно, чтобы они с голоду не умерли или все-таки хорошо учили? Ведь неспроста же взялось понятие ставки! Кто-то умный утвердил, что восемнадцать часов — норма. Если сталевара или пекаря на полторы ставки определить, они быстренько ноги протянут. А учителя, выходит, можно и на полторы, и даже на две.

Нет, сверх нормы хорошо только тараканов бить.

Недавно наша «немка» рассказывала: еще во времена ГДР она ездила туда к родственникам, и ее поразила одна деталь. Ставка учителя там была примерно как у нас, но при рождении каждого ребенка сокращалась на два часа. Была, к примеру, шестнадцать, а родила двоих — становилась двенадцать. Но зарплата-то начислялась за шестнадцать!

Меня это тоже поразило. Хотя на самом деле все правильно: в первую очередь мать должна заниматься воспитанием собственных детей, и это не должно бить ее по карману.

Все гениальное просто. Но… Слишком уж оно хорошо, чтобы быть правдой. Наверное, «немка» все-таки немного присочинила. Я ее понимаю: очень хочется, чтобы желаемое хоть где-нибудь было действительностью. Пусть даже в стране, которой давно нет.

5 октября

Поздравляю!

Сегодня мой первый День учителя! Даже не ожидала, что будет так здорово. Уроки, конечно, никакие. Зато и учителя, и ученики — нарядные, веселые, все друг друга поздравляют.

Мои пришли перед первым уроком и подарили настоящий букетище. Целый день стоял на столе, и целый день все, кто заходил, ахали. Приятно, черт возьми!

Мадам по поводу праздника собрала нас после уроков на «рюмку чая». Историков в школе четверо. Еще директор, у него полставки, и все время исключительно в пятых. Лиля смеется: никак не может усвоить программу, вот и оставляет себя на второй год.

Она вообще очень бойкая, за словом в карман не лезет. Мне кажется, ее даже Сова слегка побаивается — вдруг при всех что-нибудь ляпнет. Муж у Лили дальнобойщик, дочка ходит во второй класс, сынишка — в садик, живут со свекровью. В общем, классика жанра.

Наташа совсем другая. Ее хочется защищать. Даже мне. И даже Сове: Наташа пришла в прошлом году, и Сова уже дважды давала ей самых маленьких — пятые и шестые. На перемене на нее смешно смотреть — точно наседка с цыплятами: галдят около нее, прыгают, к крылышку жмутся… Девушка Наташа свободная, хотя фигурка, личико — все на месте. И характер ровный, без заскоков. Как сказала бы Ирка, «степной». Любительница всяческих ассоциаций, Ирка считает их проявлением если не самого ума, то его оригинальности, а потому вставляет по поводу и без. Вот у Мадам по ее шкале норов «горный»: твердый, неприступный; в хорошую погоду можно белоснежные вершины увидеть, но есть опасность и под лавину попасть. А у Лили характер «речной»: с ледяными ключами, потаенными омутами, бурными перекатами, и, куда течение должно в конце концов вынести, кажется, она и сама толком не знает. А то возьмет вдруг и найдет себе новое русло и опять потечет, понесется без оглядки…

— Ну, если не тайга (она велика, но жидковата) и не импортные джунгли, то наш родной дремучий лес — точно, — говорила Ирка уже про меня. — И чего в тебе только не пасется! Иногда без ружья лучше не подходить, — смеялась она.

Я тихонько ворчала; казалось, что насчет меня Ирка, конечно, перебарщивает, и взывала к маме. Та шутливо отмахивалась:

— Не знаю, лично я лицензию на оружие не оформляла.

В общем, ландшафт у нас получился весьма разнообразный. Есть где погулять.

Зато не скучно!

8 октября

Дали зарплату, а я уже порядком потратилась. Мама сказала: все правильно, первая получка должна запомниться. А глаза грустные.

Но ведь действительно должна запомниться! Еще летом в отделе подарков наткнулась на две изумительной красоты чайные пары. Попросила продавщицу показать поближе и долго смотрела на выпуклую фарфоровыми боками чашку — ну точь-в-точь раскрывший атласные лепестки лотос. Девушка не отходила и все тревожно поглядывала — товар дорогой, как бы не разбила… Стало неудобно, и потом я в отдел заглядывала лишь мельком: не купили ли?

И вот они мои. С пушистыми (чуть не написала «душистыми»; и не соврала бы — действительно как живые!) соцветиями сирени и нежной зеленью на молочной белизне, с золотым ободком по волнистому краю. Тонкие, хрупкие, звонкие — из таких пьют в благородных домах. А чем мы хуже? Вот и грохнула треть зарплаты. За возможность полчаса в день чувствовать себя аристократкой не так уж много.

10 октября

Напросилась к Танюше на урок. Неужели такое еще бывает? Тишина, никакой суеты, дерготни, все спокойно, почти по-домашнему. Будто попала в очень правильный, идеологически выверенный фильм, какие столь умело мастерили лет пятьдесят назад. Ну почему у меня не так?! Почему у всех не так?

Танюша ответила не сразу и с некоторым сомнением:

— Ведь, если скажу, что главное — любить детей, не поверишь?

— Ну это было бы слишком просто, — разочарованно покачала я головой. — Разве я детей не люблю? — Но тут же спохватилась, вспомнив Рубина: — Да и нельзя всех подряд любить. Я что, и хамов с бездельниками должна обожать?

Еще не успела договорить, а уже поймала себя на мысли: еще пару месяцев назад такое разделение мне бы и в голову не пришло.