Элька - [2]

До палаты я его кое-как дотащил, уложил на койку. Но легче ему не стало, по-прежнему синел и задыхался, пришлось вызвать дежурного доктора, она притащила с собой еще и реаниматолога, прибежала ЭКГ-сестра. Меня погнали заряжать капельницы, из реанимации пригнали сестру со шприцами. Когда я вернулся, мальчишку трясти перестало, он лежал неподвижно, с закрытыми глазами, губы, веки синие, вампир, а не мальчишка. Руки все исколоты, да еще я системы подтянул — воткнули в те вены, которые еще остались. Видок еще тот- еж не еж, но очень похож. На розоватой ленте — быстрые частые биения его сердца, от этого он и задыхается — слишком быстро идет перекачка, кровь не набирается в желудочки толком. Но это ладно — картинка изменилась, теперь на ленте — жирные уродливые комплексы — словно жабы давят сердце. Вот это очень плохо, теперь только я понял, зачем здорового на вид мальчонку уложили в наше сердечное заведение. Что-то зло гаркнула реаниматолог, в ход снова пошли шприцы, кошмар продолжался.

Вся эта история закончилась через час — жуткие жабы на ЭКГ исчезли, биение сердца стало редким — лекарства подействовали. Козявка моя лежала бледно-синяя, глаза ввалились, едва дышала.

— В палату не возьму — некуда! — Голос реаниматолога вывел меня из созерцания козявки.

— А здесь где? Если снова приступ начнется ночью, когда все спят? — Голос дежурного доктора был просто злым.

— А я своих куда дену — в коридор? Приступ может и не повториться.

Два жирных козла — соседи по палате, тут же загундели, что они — люди больные, у них режим, волноваться им нельзя, а если козявка опять закатится в приступе, то их драгоценные сердца пострадают. Бедный мальчишка только сильнее зажмурился.

— Не возьму! — Реаниматолог потихоньку накалялась. Счас наши бабы переругаются насмерть, и тем дело закончится.

— Ну, давайте его пока в сестринскую поместим — на эту ночь. Даже если буду спать — так рядом, там же. И до поста недалеко.

Ох, зачем я только это сказал. Всю ночь теперь возиться с козявочкой немощной. Но мальчишку бросать было нельзя, похоже, он из безответных, сам за себя постоять не сможет.

Козявка разлепил глаза и благодарно посмотрел на меня. Похоже, соседи за неполные сутки его пребывания в больнице достали напрочь.

— Ну, вот и хорошо…

Докторицы наши величественно удалились. А мы с козявкой и двумя старым козлами — его сопалатниками, — остались.

Те что-то бодро бурчали, пока я поднимал мальчишку на ноги, потом, поняв, что сил у него после приступа нет совсем, просто взял на руки эту груду костей и кружку крови и поволок в сестринскую. Вообще-то, больных там не сильно привечают — это единственный уголок, где мы можем от них скрыться, покурить, попить чаю, в тишине посмотреть телевизор, поболтать всласть, да мало ли чего. Но я сегодня один как перст на все отделение, так что голосить по поводу лишней заразы в чистом кабинете будет некому.

Пристроил его на диван, сунул под спину подушку, включил телик — шел какой-то мультяшка, козявка явно заинтересовался, начал следить глазами за бегающими по экрану коту и мышу. Синева постепенно уходила с лица, он становился похож на человека.

— Ладно, парень, полежи пока. Пойду, отколю филейные части и вернусь. А ты свою порцию на сегодня получил, так что лежи, отдыхай. Тебя хоть как зовут-то?

— Элька…

Понятно, типа Эльдар в полном варианте. И фамилия такая… Козяв… Кузьменко… Обалдеть! По-другому не скажешь. А меня он даже не спросил о моем имени — видимо, ему вовсе не до того было. Ладно, потом познакомимся.

Пока я снимал стресс, ловко попадая шприцом в мускулюсы глютэусы, сиречь — окорочка моих больных, мелкий понемногу осваивался в сестринской.

Когда я вернулся, чайник кипел вовсю, а Элька задумчиво стоял на коленках перед холодильником. Но вот тут-то… В нашем холодильнике мышь удавится, чтоб не мучиться от голода. Я-то обычно вечером не ем, а пара моя сегодня не вышла — заболела, похоже. На исхудалой мордочке козявки было написано горькое разочарование. Я вздохнул — не могу, когда на меня смотрят голодными глазами, да еще и после сердечного приступа. Пришлось тащиться в раздатку и тихо стырить там батон хлеба и остатки вечерней каши — пока его жабокряки по палате поглощали ужин, мы с Элькой бегали на томограф. Эти добрые дяди мальчишке даже на тарелке не оставили ужин, то ли сожрали его порцию, то ли просто выбросили. Каша была пшенная и невкусная, но козявка смел ее за мгновение, проглотил полбатона хлеба с сахаром и осоловевшими от сытости глазами уставился на меня. Щеки и губы немного порозовели, и он больше не напоминал голодного вампира, о чем я ему и сказал. Мальчишка тихо заржал. Страх смерти, видимо, прошел, и он начал воспринимать действительность более или менее реально.

— А как вас зовут? — Синие глаза смотрели хитро — непонятно, как обращаться к медбрату — вроде бы, маленькое больничное начальство, да и постарше все-таки. Поэтому козявка решил не рисковать и обратиться со всем почтением.

— Влад…

Вообще-то я Владимир, но заморачиваться по поводу Вовочки начал очень рано, и настоящее имя теперь знает только моя тетка да секретарь моей альма-матер — когда студенческий выписывала. Сильно сомневаюсь, что староста знает имя в реале, впрочем, не уверен — она у нас девица очень дотошная.