Елизавета. Золотой век Англии - [169]
Король обещает советникам «приумножить свои королевские милости, дабы все верные королевские подданные этой земли обнадеживались их примером», и это не были пустые слова[1605]. В относительно короткое время Сесил получает титулы барона Эссендона (и становится пэром), виконта Крэнборна и графа Солсбери. Бакхёрсту даруют титул графа Дорсета и оставляют за ним пост лорд-казначея. Говард становится графом Нортгемптоном. Ноттингема также щедро осыпают милостями. И наконец, Маунтджой удостоивается титула графа Девоншира, а Эгертон — звания лорд-канцлера с титулом барона Элсмира. Получив его, Эгертон радостно заявляет Якову, что «каков бы ни был приказ короля, он повинуется ему в любом случае»[1606].
Когда Яков решил остановить злоупотребление монополиями, чего так и не сделала в свое время Елизавета, события развивались по старой схеме[1607]. Сесил проследил за тем, чтобы процесс возглавил Эгертон с правом ограничивать ход расследования[1608]. Затем он переключился на тех, кого, по его мнению, следовало наказать. Одним из первых оказался Рэли, у которого отобрали монополию на продажу вина. Галантерейщику Томасу Аллену, который ранее храбро опротестовал монополию Эдуарда Дарси на производство и продажу игральных карт и даже выиграл против него дело в суде, было приказано «полностью отказаться от претензий» и уступить все привилегии Дарси под угрозой заключения в Тауэр[1609]. Уолтер Рэли, к его ярости, получил приказ покинуть Дарем-хаус, в котором он жил на протяжении последних двадцати лет. А его лицензия на винную монополию вскоре будет передана Ноттингему[1610].
В воскресенье 8 мая Рэли, по особому распоряжению Сесила, принял участие в чрезвычайном заседании Тайного совета, где узнал, что Яков планирует лишить его должности капитана королевской гвардии[1611]. Этот шаг казался вполне невинным: Яков давно привык к своим шотландским гвардейцам и хотел, чтобы они служили ему и в Англии[1612]. Вот только новым капитаном был назначен сэр Томас Эрскин, кузен графа Мара и доверенное лицо Сесила[1613].
Вскоре таинственным образом появились слухи о том, что в гибели Эссекса виновны Рэли и Кобэм, подделывавшие его письма[1614]. Граф де Бомон, сохранявший пост французского посла, предполагал, что у истоков этой злодейской интриги стоял Сесил, желавший уничтожить Рэли и Кобэма. Когда Рэли просит у Якова аудиенции, где он мог бы оправдаться, то получает сухой отказ[1615].
Торжественная процессия Якова въехала в Лондон под клики восторженной толпы в среду 11 мая. Честь нести символический «меч государства» была доверена юному сыну Эссекса Роберту. К тому моменту отовсюду сняли портреты Елизаветы, заменив их на более «политкорректные» изображения матери короля Марии Стюарт[1616]. Яков нанес короткий неофициальный визит в Уайтхолл, где вволю налюбовался драгоценной посудой и сокровищами старой королевы, а затем разместился в Тауэре, где в его честь прогремел салют из 250 залпов[1617]. Король провел в крепости всего одну ночь и ранним утром отправился на королевской барке в Гринвич, подальше от чумы[1618].
При имевшихся в их распоряжении рычагах власти Сесилу и Говарду потребовалось всего несколько месяцев, чтобы разрушить карьеры Рэли и Кобэма[1619]. Используя своих шпионов, Сесил узнал о безрассудном заговоре, который готовили около 40 человек, включая Джорджа Брука, беспутного брата Кобэма. Заговорщики планировали похитить Якова в день летнего солнцестояния (24 июня) и заключить его в Тауэр с требованием даровать католикам веротерпимость и убрать Сесила из Тайного совета[1620]. На допросе Брук (сам, как ни удивительно, протестант) заявляет, что участвовал в заговоре как агент-провокатор Якова (это не подтверждено, но могло быть и правдой). Куда более важно то, что он походя обвиняет Кобэма в более серьезном преступлении, и на этот раз, по всей видимости, небезосновательно.
Суть новых обвинений состояла в том, что Кобэм, обескураженный отстранением его от власти, обсуждал с Рэли план свергнуть «короля и его детенышей», а на его место поставить Арабеллу Стюарт. После серии допросов Кобэм признается, что должен был получить от Шарля де Линя, графа д’Аренберга, прибывшего в Лондон в качестве посла эрцгерцога Альбрехта, чтобы поздравить короля Якова по случаю коронации, колоссальное вознаграждение в размере 600 000 крон (около 100 млн фунтов по сегодняшнему курсу). Кобэм должен был отбыть в Брюссель, а затем в Вальядолид или Мадрид, чтобы собрать там деньги. Обратный путь пролегал через остров Джерси, откуда они с Рэли должны были руководить восстанием
