Елизавета. Золотой век Англии - [119]

Шрифт
Интервал
.


Несколько изменить свое отношение к ситуации Елизавету заставили вести из Франции. Мориц Оранский превратил армию Нидерландов в боеспособную единицу. Штурмом был взят Гронинген, отвоеваны почти все территории семи северных провинций. В январе 1597 года неподалеку от Тюрнхаута голландцы наголову разбили испанцев. Однако Пикардия все еще оставалась вне досягаемости, и помочь отчаянно противостоящему Испании Генриху IV Французскому не было никакой возможности. В начале марта в Лондон пришли ужасные новости о том, что Амьен взят войсками Альбрехта, эрцгерцога Австрийского, которые готовы перейти Сомму и двинуться на Париж. Генриху пришлось срочно отправлять посланцев через Ла-Манш и просить Елизавету о помощи. На этот раз он был согласен оставить ей Кале в качестве залога, лишь бы она выслала войска[1041].

Елизавета изобразила равнодушие, заявив, что не может предложить более того, что уже делает[1042]. Из-за ее отказа Генриху пришлось мобилизовать все свои силы для отвоевания Амьена, после чего он был готов заключить с Филиппом мир, несмотря на имеющийся договор с Елизаветой. Французские войска направлялись к Амьену примерно в то самое время, когда Елизавета отчитывала Роберта Сесила за поддержку военных планов Эссекса, а посланные Генрихом для заключения мира с Испанией переговорщики были на пути в Рим.

Однако на фоне амьенской катастрофы Елизавета пересмотрела свое отношение к плану нападения на Испанию. До нее дошли слухи о том, что король Филипп отремонтировал более 150 кораблей в Ферроле, Ла-Корунье и Лиссабоне, и те готовы вновь отплыть в сторону Британских островов. 20 мая, после препирательств с наиболее предприимчивыми членами Тайного совета, Елизавета отправила письмо Морицу Оранскому с просьбой одолжить ей тысячу солдат вспомогательного войска под командованием сэра Фрэнсиса Вира, а также пятнадцать флейтов, пригодных для высадки войск, вместо предложенных им ранее двадцати боевых судов[1043].

Тем временем Эссекс собрал флот из ста двадцати кораблей, а также придумал, откуда взять 6000 солдат, без того чтобы возвращать войска из Нидерландов и Франции. Он предполагал набрать необходимое число солдат из народного ополчения. Шаг беспрецедентный и даже незаконный, ведь по закону ополченцы обязаны были защищать собственный край. Но разве Эссекс когда-нибудь отличался щепетильностью в подобных вопросах? Ему нужны были солдаты, и он нашел единственный быстрый и верный способ их заполучить[1044].

Итак, 4 июня в Гринвичском дворце привычным размашистым росчерком пера королева подписала бумагу о назначении Роберта Деверё, графа Эссекса, главнокомандующим. Через одиннадцать дней Эссекс получил четкие указания. Первым делом уничтожить все испанские суда в гавани Ферроля. Затем отправиться к Азорским островам и захватить Терсейру. Если же по пути английским судам повстречаются набитые товарами испанские корабли из Нового Света или португальские галеоны из Ост-Индии, тем лучше[1045].

В отличие от приказов, отданных в прошлом году относительно Кадиса, на этот раз королева давала Эссексу разрешение на захват любого владения Филиппа с последующим превращением оного в военную базу[1046]. Однако дошедший до нас последний вариант указаний говорит о том, что Елизавета все-таки не предоставила Эссексу тот карт-бланш, на который он рассчитывал. Приоритетом был захват Терсейры. И покинуть остров графу дозволялось лишь в том случае, если оставленный там гарнизон будет способен обороняться без дополнительной поддержки[1047]. Мечтавшая об испанских богатствах Елизавета нацелилась именно на Терсейру по той причине, что этот остров служил последним перевалочным пунктом на пути «серебряного конвоя», откуда груженные драгоценностями и товарами суда направлялись уже прямиком в Испанию.


Позволение захватить любой город, а не одну лишь Терсейру, из Елизаветы, по всей видимости, выжали силой. Наконец граф Эссекс отправлялся в славную и обещавщую успех и богатство военную кампанию. С другой стороны, теперь, когда все его требования были выполнены, у него не оставалось права на ошибку. Позже он будет бахвалиться, опьяненный чувством собственной неуязвимости: «После разгрома испанцев в Ферроле я смогу поплыть куда угодно и учинить там все что захочу. В любой из портов побережья»[1048].

Увы, уже скоро первый удар его надеждам нанесла ужасная летняя погода. Однако 10 июля, когда английский флот покинул Плимут, Эссекс еще был у королевы в фаворе. На удачу она послала ему в дорогу свой миниатюрный портрет — жест для Елизаветы весьма необычный. В ответ он послал ей восторженное письмо, где благодарил за того «прекрасного ангела, которого Вы послали меня охранять»[1049]. Однако, едва достигнув берегов Бретани, флот был чудовищно побит сильнейшим штормом. Рэли вернулся обратно на полуразрушенном корабле. Эссекс же боролся со штормами до последнего, не жалея матросов, — даже самые опытные из них исторгли почти все содержимое своих внутренностей во время страшнейшей качки. С огромным трудом кораблям под командованием Эссекса удалось достигнуть Фалмута. Многие ополченцы и матросы, воспользовавшись предоставленной возможностью, сбежали

Продолжить чтение
Еще от автора Джон Гай
Две королевы

Жизнь Марии Стюарт была исполнена беспрецедентного драматизма и противоречий. Став королевой Шотландии в возрасте девяти месяцев, а королевой Франции — в шестнадцать лет, она взошла на престол, который принадлежал ей по праву рождения, в восемнадцать. Как глава одной из самых неспокойных стран Европы, раздираемой религиозным конфликтом и борьбой за власть, Мария вела за собой армии к победе и к поражению; она пережила убийство второго мужа и вышла замуж за того, кого называли его убийцей. В двадцать пять лет она оказалась в плену у другой королевы — Елизаветы Тюдор, подписавшей Марии после девятнадцатилетнего заточения смертный приговор.

Рекомендуем почитать
Временщики и фаворитки XVI, XVII и XVIII столетий. Книга III

Предлагаем третью книгу, написанную Кондратием Биркиным. В ней рассказывается о людях, волею судеб оказавшихся приближенными к царствовавшим особам русского и западноевропейских дворов XVI–XVIII веков — временщиках, фаворитах и фаворитках, во многом определявших политику государств. Эта книга — о значении любви в истории. ЛЮБОВЬ как сила слабых и слабость сильных, ЛЮБОВЬ как источник добра и вдохновения, и любовь, низводившая монархов с престола, лишавшая их человеческого достоинства, ввергавшая в безумие и позор.

Сергий Радонежский

«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.

Добрые люди Древней Руси

«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.

Иван Никитич Берсень-Беклемишев и Максим Грек

«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.

Оноре Габриэль Мирабо. Его жизнь и общественная деятельность

Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.

Антуан Лоран Лавуазье. Его жизнь и научная деятельность

Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.