Элирм 3 - [20]

— Речь идет не об этом. А о том, что у нас имеется всего два пути: рост и развитие, либо распад и деградация. Третьего варианта не дано.

— В нашей вселенной достаточно места, как для роста, так и для развития. По крайней мере, на ближайшие миллионы лет. Но не в том виде, в котором вы себе это представляете.

— Знаете — дернул щекой Доусон — Там, откуда я родом была поговорка: «сытый голодного не разумеет». Вы — наследник знатного рода, глава могущественного клана и правнук самого бога. Но неужели вас не волнует судьба обычных людей? Тех самых коров, которых приговорили к уничтожению только из-за того, что те посмели забрести на соседний участок.

— А какое мне должно быть до этого дело? — удивился Аполло — В вас опять-таки говорит чувство гипертрофированной справедливости, присущее скорее фанатикам идеалистам. Скажите мне, господин Файр, вас беспокоит судьба миллионов кур, которым сворачивают головы ежедневно? Не думаю. А даже если и беспокоит, то самый верный способ это исправить — не избавляться от проверяющего и устраивать «куриное восстание», параллельно обещая всем причастным божественный статус, а мотивировать его выполнять работу по совести. Или же найти нового, что взвесит все за и против, да и запретит употребление этих пернатых в пищу.

— Ясно. Значит, вы уже беседовали с Августом.

— Забываешься, человек — прогремел Аполло — Думаешь, кто-то из вас способен повлиять на мои решения?

— Я думаю о том, что если мне и моим союзником все-таки удастся осуществить задуманное, то в случае вашего отказа вы рискуете остаться не удел.

Глава Меридиана покраснел.

— Я стану богом. Также как и мой великий прадед. Известными способами. Поэтому заканчивай ссать мне в уши своими обещаниями и уходи.

— Насколько я знаю, Диониссимо и в этот раз не получил лицензию жнеца. Как и права на божественное вмешательство. Следовательно, ваше восхождение в очередной раз откладывается.

— …

— Я же предлагаю вам иной путь. Не уничтожать, а возглавить. Только на этот раз по-настоящему. Как и должно было быть. И в этом случае ресурса веры будет достаточно.

Аполло тяжело вздохнул.

— Ты не понимаешь, о чем говоришь, господин Файр. А я понимаю. Ты воображаешь себя неким несущим божественное просветление пастырем, но ваша затея не принесёт во вселенную мир, а наоборот, повергнет её в пучину междоусобиц. И как по мне, то лучше уничтожить одну «проблемную» цивилизацию своими руками, чем подвергать опасности всех остальных.

— А кто говорил о мире? — неожиданно переспросил Доусон — Любое кровопролитие — это плата за возможность самим вершить свою судьбу, а не действовать по указке, навязанной кем-то извне. И без этого не обойтись. Цивилизации становятся великими в вечной борьбе, но погибают при существовании вечного мира.

Аполло опешил.

— Так вот оно что — дворф материализовал в руке секиру из божественной стали — Я уже слышал эти слова. Но не от тебя. Якшаешься с Окрусом?

Файр промолчал. И выдержав длительную паузу, кивнул в сторону валяющегося на полу адамантиевого воротника.

— Я иногда спрашиваю себя, разумные ли мы существа?

— И?

— Остается только догадываться. Видимо, ошейник раба намного легче, чем доспехи воина.

— Пошел вон из моего кабинета — прошипел дворф, готовясь в любое мгновение принять боевую форму — А увижу тебя еще раз — убью.

— В любом случае, благодарю вас за уделённое время — коротко поклонился Доусон и направился в сторону выхода.

— Сучье вымя…

По какой-то необъяснимой причине Аполло опасался этого человека гораздо сильнее, чем самого Зиара. Хотя по уровням Гробовщик превосходил Файра чуть более чем в два раза. А что касается параметров, то и говорить не стоит. Небо и земля.

— Господин Аполло? — снова послышался голос Флина.

— Что на этот раз?

— Господин Ратцель отказывается уходить. Говорит, что не сдвинется с места до тех пор, пока не получит компенсацию за дом. В полном объёме.

— И всё?

— Нет. Было еще кое-что. Но боюсь, вам это не понравится.

— Говори как есть.

— Еще он называл вас ублюдком и жалким низушком с петушиным гребнем, что трусливо прячется за дверьми своего кабинета и отказывается выходить — с удовольствием сообщил секретарь.

— Хорошо — дворф поднялся с кресла, хрустнул шеей и поудобнее перехватил секиру — Пускай заходит. Шлюха такая.

* * *

— СКОРЕЕ ЛЕНИВЫЕ ЯМАРАЙАХУ! СКОРЕЕ! Я СЕЙЧАС СГОРЮ!

БУМ!

Во все стороны брызнули щепки и куски поломанных досок.

Оказавшись на финальном витке лестницы ведущей в подвал, Герман решил не тратить драгоценные секунды на возню со щеколдами и замком, а попросту врубил «ускорение» и пролетел прямо сквозь дверь. Мы следом.

При этом шагнув за порог, я почувствовал, как по спине тотчас же пробежал холодок, а надпочечники впрыснули в кровь очередную львиную дозу адреналина. Ибо это был не подвал, а какая-то залитая кровью камера пыток. Пилы, зажимы, колючая лента и проволока, свисающие с потолка ржавые мясные крюки и прочие хирургические инструменты. А также целая гора трупов, упакованных в прозрачные полиэтиленовые пакеты и аккуратно разложенных по периметру темного помещения, где единственным источником света был костер, над которым вздымался…