Эликсир жизни - [69]
– Ай-яй-яй, не посылать мне вас на рынок за припасами, хе-хе!
– И в самом деле! Очень смешно, сэр Хирворд.
Когда Рыцарь дня запихнул Дженну в комнату, сэр Хирворд заглянул внутрь.
– А вы изменились, Эсмеральда. Изменились в речах. Это чудно, без сомнения. Спите спокойно, принцесса. Я буду охранять ваш покой. И ваша мама не войдет.
Призрак кивнул, и Рыцарь закрыл двери. Теперь девочка осталась одна в своей комнате, точнее, одна в комнате утонувшей Эсмеральды.
Дженне стало жутковато. И дело не только в том, что здесь было холодно, сыро и повсюду росла зеленая плесень. Здесь стояла тяжелая, даже зловещая атмосфера. Дженна прошлась по комнате, которая выглядела довольно убого для покоев принцессы. Полы были шершавые и непокрытые, кое-где торчали деревяшки. Тоненькие шторы могли вот-вот рассыпаться на нитки и даже не доставали до пола. С потолка обваливалась штукатурка. Стояла только одна свеча, рядом с кроватью. И конечно, никакого огня в камине.
Принцесса вздрогнула – и не только от холода в пахнущей плесенью комнате. Девочка села на кровать, которую считала своей, и поняла, что спится на ней совсем по-другому. Правда, Дженне было не до кривой кровати. Она все время думала о Септимусе. Как же она его найдет? Ей почему-то казалось, что он будет ждать ее на другой стороне зеркала. Но теперь она поняла, как глупо ошибалась. Она оказалась в совершенно новом мире, и Септимус мог быть где угодно, в любом месте. Он даже мог быть старше, настолько старше, что она и не узнает его. Он ведь даже может быть… мертв. Дженна покачала головой, избавляясь от пустых опасений. Альтер все ей разъяснил: зеркало, через которое она прошла, было сделано через сто шестьдесят девять дней после создания того зеркала, в которое упал Септимус. Сто шестьдесят девять – важное число для алхимиков, ведь оно равно тринадцати помноженному на тринадцать. Дженна была сильна в математике и быстро вычислила, что Септимус находится в этом времени уже пять с половиной месяцев. Если Альтер прав. Но где же он?
Она прилегла и, разглядывая большого паука, который спускался по столбику кровати, попыталась придумать, как отыскать Септимуса. Будучи настоящей принцессой, Дженна быстро почувствовала, как что-то острое впивается ей в спину. Как же принцесса Эсмеральда могла спать в такой горбатой кровати? И что это там впивается? Дженна раздраженно перевернула матрац.
Под сырым старым пуховым матрацем, от которого сильно пахло курицей, лежала большая книга в кожаном переплете с острыми металлическими уголками. На обложке было написано: «Очень-очень личный дневник принцессы Эсмеральды. Не открывать и не читать никому, особенно маме».
Дженна взяла дневник и отпустила матрац, который грузно упал на место, подняв облако пыли и плесени.
– Апчхи! – чихнула Дженна, так что слезы брызнули из глаз. – Апчхи, апчхи, апчхи!
Она уселась на не такую уж и горбатую теперь кровать и, проигнорировав надпись, начала читать дневник принцессы Эсмеральды.
34
Дневник принцессы Эсмеральды
Дневник принцессы Эсмеральды был заполнен таким же размашистым старомодным почерком, каким была сделана надпись на обложке. Чернила были черные и четкие, как и ужасная история, которую с их помощью поведали.
Понедельник
Сегодня был самый отвратительный и мерзкий день.
По приказу моей мамаши (которая заставляет меня трудиться в самых скверных местах Дворца, приговаривая: «Ты узнаешь, Эсмеральда, что значит работать») я отправилась на мясную кухню. Меня заставили вынимать кишки и внутренности для мясного повара. Это такой мужик, у которого противно пахнет изо рта, а из подмышек и того хуже, как от плесневелого сыра. Лицо у него тоже похоже на сыр (такой, который ест моя мамаша: белый и рыхлый), с синими венами на носу. Мне кажется, что если бы мамаша съела нос мясного повара, то не заметила бы разницы. А если бы и узнала, что это нос мясного повара, то все равно съела бы его. Но я не должна писать о моей мамаше, так как это очень опасно.
Когда я вернулась в свою комнату из мясной кухни, то слуга дал мне миску теплой чистой воды, чтобы вымыть кровь из-под ногтей. А потом ко мне в дверь постучала Мэри, так яростно, как будто за ней гнались Вендронские ведьмы из Леса. Мэри, которую я люблю так же сильно, как моих маленьких сестричек, была в самом скверном расположении духа.
Я, как всегда, спросила (потому что моя мамаша не дает мне видеться с моими любимыми сестричками слишком часто), как там мои маленькие херувимчики. На что Мэри взвыла, как воют свиньи при виде мясного повара с его ножом. Я усадила ее возле маленького огня (для которого мой слуга тайком крадет несколько углей в холодные ночи) и согрела немного воды, так как у Мэри зубы стучали, как открытая форточка на ветру.
Я, признаюсь, с опаской в сердце, снова задала вопрос о моих маленьких сестричках-близняшках.
«Они пропали!» – воскликнула Мэри с таким душераздирающим отчаянием, что дорогой сэр Хирворд примчался (или прилетел, если точнее) и спросил у нас: «Из-за чего слезы?»
Когда призрак был рядом с нами, я уже знала всю правду о судьбе моих сестричек. Они пропали.
