Элидор - [25]

По склону горы раскинулись лагерем палатки. Отряд охотников поднимался вверх по склону — дорога шла мимо двери, у которой стоял Роланд. В руках у охотни­ков были пики, а у некоторых за спиной — луки. Впере­ди бежали огромные волкодавы.

Рядом с крыльцом, в тени, падавшей от скалы, был разбит бивуак. Костер, который Роланд на миг увидел на­кануне, горел бледным, бесцветным пламенем, а рядом с ним присел на корточки солдат с копьем в руках.

Волкодав обнюхал их крыльцо, но его тут же резко окрикнули. Проезжая мимо, охотники глядели на дверь. Один из них что-то сказал солдату у костра, который поднялся на ноги. Тот покачал головой и указал копьем вниз на лагерь.

В ту же минуту дверь перестала дрожать, и все исчезло. Роланд смотрел в щель на свою ночь, до него доно­сился лишь грохот грузовиков.

Он отошел от двери. Солдат с копьем был стороже­вым, охранявшим их крыльцо. Они нашли его. Они зна­ли, что здесь был ход. Они явятся, когда будут готовы. Это я виноват, подумал Роланд. Я его сделал. Как же те­перь быть?

Дверь снова задребезжала. Роланд опять встал на цы­почки.

Прошло всего несколько минут, но, судя по всему, в Элидоре время шло быстрее. Костер разгорелся, а сторо­жевой теперь был другой. Он шагал взад и вперед, чтобы согреться.

"Должно быть, подмораживает, — подумал Роланд. — И зачем им такой большой лагерь? Они ведь не могут там жить, там нет ничего, кроме скал и льда на высоте в тысячи футов... Высоко... Высота... Вышина... "Что оби­тает в Вышине..."?. Финдгорн. Ага, Песнь Финдгорна. Мэлиброн собирался взглянуть. Он говорил, что там горы. А-а, значит, и они тоже смотрят!"

Нет, это не лагерь Мэлиброна. Эти люди походили на него благородством, осанкой и одеждой, но одного лишь Мэлиброна окружало золотое сияние. В их красоте звенела сталь, каждой чертой они походили на высечен­ный на камне рельеф.

"О, как же мне быть?" — подумал Роланд.

Страж остановился и внимательно посмотрел на поч­товый ящик, словно вдруг услышал Роланда. Затем быстро направился к двери.

Роланд присел на корточки. На крыльце зазвучали знакомые шаги, чья-то рука откинула крышку почтово­го ящика, ручка двери повернулась, дверь дернулась, шарканье подошв, тишина. Когда Роланд осмелился сно­ва глянуть в щель, страж низко склонился над костром, помешивая ложкой в котелке.

"Это я виноват. Я его создал. Я".

Роланд прервал свою мысль — его осенила догадка: "Я должен и уничтожить его".

Роланд вперил взор в крыльцо. "Исчезни. Рассыпься. Растай. Ну же". Но крыльцо не поддавалось. Роланд по­пытался велеть ему исчезнуть, превратиться в ничто, но он не мог представить "ничто": бесформенное, оно ни­как не возникало в его сознании. Он ощутил слабость, словно толкал руками кирпичи.

Стражу не стоялось на месте, он то и дело подходил к двери.

"Думай, — сказал себе Роланд. — Думай. Как падает дом? Его же просто так не повалишь. Вспомни ту цер­ковь. С чего там началось? Цементный раствор меж кир­пичами: он стал высыпаться. Ага! Кирпичи без него дер­жаться не могут".

Он закрыл глаза и представил себе арку. Когда она прочно встала перед его внутренним взором, он со­средоточился на цементе, скрепляющем кирпичи. Серый цемент. Слабый. Сухой. Крошится. "Ну же, давай, давай".

Послышался звук, будто дождь зашелестел по листьям. Потом еще. Мелкая пыль покрыла крыльцо. "Ну же, крыльцо! Ты же не настоящее. Ты только отзвук — ты не все твердое. Ну же, отзвук, давай!" Цемент сыпался тонкими струйками. Роланд решилсяоткрыть глаза: струйки потекли медленнее, но не остановились. Он врезался, словно дрелью, меж кирпичамикрыльца в Элидоре.

Страж закричал. Роланд отвлекся на миг, чтобы убе­диться: тот заметил, что происходит, и бросился к лагерю.

"Ну же, давай! Сыпься! Падай! Давай!" Вот упал один кирпич... другой... появилась трещина и протянулась вверх к козырьку. Ага! Роланд ударил в пролом, расшатывая и круша. Теперь уже дело пошло легче. Кирпичи летели на землю. Если б ему удалось сдвинуть козырек,

черепица рухнула бы всей тяжестью вниз и увлекла бы за собой стены. Но лезвие его воображения притупилось, и каждый удар давался ему все труднее. Из лагеря бежали люди. Всхлипывая и что-то приговаривая, собрав всю свою волю в кулак, Роланд бил и бил по крыльцу.

Солдаты тащили топоры. Вот один из них подбежал к двери и изо всех сил ударил по ней топором. Дом ух­нул, словно огромный барабан. Топор снова взлетел в воздух и с силой вонзился в дерево. Роланд собрался с духом и, зажмурясь, обрушился на крыльцо. Все свои силы он вложил в этот удар.

Пустота. Ничто. Внезапно крыльцо пошатнулось и стало валиться в эту зияющую пустоту.

В третий раз топор взлетел в воздух, но на этот раз удар прозвучал глухо, а на четвертый и вовсе его не было слышно.

Солдаты беззвучно закричали, и сумерки поглотили крыльцо. В небе над вершинами гор сверкнули два желтых луча. Тьма сгустилась. Кирпичи накрыли тень того, другого крыльца, оно было точно таким же, только без пробоины в арке. Солдат бил топором по двери, но не мог коснуться ее. Он успел отскочить в сторону, когда козырек и стены с грохотом обрушились вниз. Элидор исчез в свете фар автомобиля, свернувшего с шоссе. Жел­тые лучи блеснули в ветвях тополей и отразились от крыльца. Роланд, обессиленный, прижался лбом к двери. Она была холодна как лед.