Элианна, подарок бога - [73]

Вера утвердительно замычала в ответ.

— О’кей! — сказал он и швырнул ее на диван, а сам легко подтянул тяжелое плюшевое кресло и сел напротив. — Теперь слушай меня! Ты думаешь, ты самая умная, всех развела и сорвала пол-лимона, да? Так имей в виду: мой дедушка Хаим, пусть ему будет покой на том свете, делал эти set up еще сто лет назад! Поняла? Ты заплатила моему отцу сто пятьдесят восемь тысяч за товар и еще на сто пятьдесят взяла в кредит, а по страховке получила четыреста двадцать кусков. Таким образом, ты нам должна сто пятьдесят за товар и половину от оставшихся сто двадцати, то есть всего двести десять. Ясно? И я их получу от тебя живой или мертвой, клянусь дедушкой Хаимом, пусть ему будет покой на том свете! Ну! Что ты молчишь? Сама отдашь или мне вытащить их из твоей fucking глотки? Говори же!

Вера посмотрела ему в глаза. Когда-то эти глаза вобрали ее в себя целиком и опустили в бездну его вожделения так, что у нее онемели ноги. Но теперь эти черные, как антрацит, глаза, были как два стальных кинжала, а ноздри его огромного еврейского носа хищно раздувались от бешенства.

— Раздевайся, — тихо сказала она.

Он рассмеялся:

— Дура! Неужели ты думаешь откупиться за fuck?

— Нет, — ответила Вера. — Я не собираюсь to fuck с тобой. Но я хочу убедиться, что на тебе нет магнитофона и ты не запишешь меня на пленку. Раздевайся.

— Не дура… — удивился он. — На мне нет магнитофона, клянусь.

— Fuck с твоими клятвами. Я ничего не скажу, пока не увижу своими глазами.

— О’кей, — сказал он и снял рубашку.

Каждый сантиметр этой мощной груди, эти огромные плечи и бицепсы она когда-то целовала взасос.

— Ну? — сказал он. — Смотри. Я чист.

— Джинсы! — приказала она.

— Не морочь голову! Я не стриптизер!

— Ты хуже. Я ничего не скажу, пока не снимешь.

Он похлопал себя по ляжкам и коленям:

— На мне ничего нет! Видишь?

— Нет, не вижу. Я читала: полиция клеит магнитофон Viarga прямо под яйцами.

— Ну ты и сука! — он расстегнул ремень и резко опустил джинсы вместе с трусами. — Смотри теперь!

Смотреть, конечно, было на что. Роскошный Корень Жизни, знакомый до прожилок и с круглой луковицей-головкой, обнаженной обрезанием.

— Ну? — сказал он нетерпеливо и усмехнулся: — Убедилась? Или хочешь пощупать?

Она медленно повела глазами вверх от паха по его огромной, как у атланта, голой фигуре. В эпоху Возрождения с таких фигур рисовали богов, а Микеланджело изваял Давида.

И по мере того, как поднимался по его телу ее искующий взгляд, вдруг стал подниматься и его могучий пенис. А когда ее взгляд встретился с его взглядом, она увидела, что эти глаза уже перестали быть кинжалами, а снова ухватили ее всю и потащили в себя.

Усмехнувшись тихой улыбкой рафаэлевской Мадонны, Вера молча опустилась с дивана на колени и коснулась губами его воспаленного Корня Жизни. А Стенли обеими руками ухватил ее голову и с нетерпеливой силой притянул к себе, принуждая сделать все сразу, целиком.

Но теперь уже она была хозяйкой положения. Дернув в сторону головой, она сказала:

— No rush! Без спешки!

И осторожно, в одно касание лизнула под головкой так, что буквально услышала, как вся его кровь ринулась в этот пенис и как вздулись на нем вены, словно у Лаокоона.

— Но это не имеет никакого значения! — лежа спиной на полу, усмехнулся он через пять минут после своего третьего оргазма, когда Вера опять вздыбила его мощь и уселась на него верхом. — Ты все равно отдашь мне двести кусков!

— Конечно, отдам, — легко согласилась Вера. — Мы же теперь партнеры.

— Что?! — изумился он. — No way! I’m an honest man! (Ни за что! Я честный человек!)

— Был, — усмехнулась Вера, закрыв глаза и начиная, как опытная наездница, легонько раскачиваться перед тем, как пуститься вскачь. — Но если ты получаешь половину моей добычи, то становишься моим партнером. Это тебе любой судья скажет и даже твой дедушка Хаим, пусть ему будет покой на небе.

— А как ты докажешь? — спросил он, сдерживая ее за бедра своими огромными ручищами. — Запишешь на магнитофон?

— Я уже записала, — засмеялась она и, откинув голову, пустилась вскачь таким галопом, что Стенли застонал от блаженства, так и не поняв — она пошутила или действительно пишет на скрытый магнитофон все, что сейчас происходит.

* * *

— Вот и все, что я хотела рассказать о наших брайтонских Бонни и Клайде, — сказала мне Роза Яровая. — Хотя нет, ты видишь тот корабль на горизонте? Это «Квин Элизабет» — тот самый лайнер, на котором Вера и Стенли уехали в свой медовый круиз в Европу. А когда вернулись, то ради старика Бронштейна, отца Стенли, сыграли в Бостоне свадьбу с хупой и всем остальным, что полагается по закону. Теперь у них уже трое детей, и все они спят сейчас у меня внизу, на первом этаже, и останутся у меня еще на неделю, потому что Вера и Стенли снова уехали в круиз, где, я уверена, сделают себе еще ребеночка. А с аферами они завязали, и потому никакой Грант никогда о них не напишет. Теперь они честные бизнесмены, им принадлежат прачечная и два магазина, но какие, я тебе, конечно, не скажу. Вы уже знаете достаточно, чтобы рассказать по вашему радио про легендарную дочку моей подруги Цецилии, она была очень скромной и тихой женщиной, пусть ей будет покой на том свете. Только имей в виду, что, я, конечно, изменила все имена и фамилии. Зачем вам знать настоящие имена? Мы же в свободной стране, тут каждый может взять себе любое имя и записаться кем угодно — хоть самим Станиславом Говорухиным или даже Леночкой Соловей. Да, и последнее… — Роза прислушалась к детским голосам, прозвучавшим под нами на первом этаже ее маленького брайтонского домика. — Они проснулись, мне пора идти. Так вот, последнее. Это важно. Конечно, как написали Жора и Аркадий Вайнеры, я редактировала их книги в «Молодой гвардии»: «Вор должен сидеть в тюрьме». Но ведь для скромного человека судьба из каждого правила может сделать маленькое исключение. Просто нужно знать меру, вот и все, что я хочу сказать вашим радиослушателям, пусть ваши передачи принесут им удачу.