Элианна, подарок бога - [56]

Но еще до этого Ричард сквозь окуляры бинокля успел разглядеть ее всю! Н-да… Там было на шо посмотреть…

Старик Яков Майор вдруг замолчал, глядя на тонущее в океане солнце, словно и сам увидел вдали то ли Марину Влади из фильма «Колдунья», то ли пушкинскую Марию из поэмы «Полтава», то ли мою возлюбленную Венеру Сандро Ботичелли.

По своему журналистскому опыту я знал, что когда кто-то открывает вам свою душу, его нельзя торопить. Пользуясь паузой, я осторожно проверил, сколько пленки осталось в моем диктофоне. А когда солнце совсем ушло в воду, Майор заговорил вновь.

— Как при немцах люди жили в Полтаве? — сказал он. — Поскольку фашисты угоняли в Германию всех способных к труду, многие молодые бабы прятались на окраине в землянках. Старались, шоб дети не видели, как в лощине у речки Ворсклы фашисты и полицаи регулярно расстреливали евреев. И все это время тридцатипятилетняя Маруся тоже прятала свою двенадцатилетнюю дочь в землянке, мазала ей лицо сажей, а сама, спасаясь от угона, жутко кашляла — пугала немецких патрулей туберкулезом… Но когда мы выбили немцев из Полтавы, Маруся вернулась в свою хату-мазанку на окраине Подола и вывела, наконец, свою пятнадцатилетнюю дочь из землянки на берег Ворсклы. Сбросила с нее тряпье, стала купать в реке и сама ахнула от ее красоты — за три года немецкой оккупации девочка из подростка превратилась в красавицу. Только — дикую и немую. Выросшая в землянке, без света, без книг, без людей и без школы, она всего боялась и не говорила ни слова. Красота Оксаны испугала Марусю. Она запретила ей выходить за калитку, а сама, соблазнившись повышенным пайком, завербовалась сначала на стройку американского аэродрома, а потом осталась там посудомойкой в столовой. Эта работа дала ей возможность кормить дочку. И здесь же, на аэродроме, к ней стал приставать капитан Гришков. Но Маруся ему отказала… А уже наступила весна, зацвели знаменитые полтавские вишни, яблони и груши. А Маруси нет дома с утра до вечера. И Оксана стала осторожно выбираться из хаты. Прячась в кустах, она пробиралась на край Белой беседки — той самой над Ворсклой, откуда Петр Первый командовал битвой со шведами. Теперь с того же косогора Оксана следила за инопланетянами — американцами. Затем, смелея, стала спускаться к реке и плавать в небольшом затоне…

Тут Майор снова замолчал. Я понял, что он устал. Прохлада ночного океана трогала наши лица, и я терпеливо ждал продолжения, боясь, чтобы кто-то из гуляющих по бордвоку не сел на нашу скамью. Но то ли все тут знали старика Майора, то ли еще по какой причине, но никто не посягал на наше одиночество.

Наконец Яков сказал:

— Конечно, как токо мы приземлились, Ричард Кришнер бросился на берег Ворсклы искать ту русалку. Но не нашел — испуганная самолетами, она опять сбежала в свою хату. Но Ричарду было-то двадцать два года, и эта Оксана не шла у него из головы. А вокруг уже бушевали романы американских летчиков с полтавскими жинками, три года прожившими без мужиков. Поскольку создание этого аэродрома имело для войны большое значение, СМЕРШ и НКВД были вынуждены закрывать глаза на их романы с американцами. Но только не капитан Гришков. Если полтавским бабам он сделать ничего не мог, то, как зверь, выслеживал романы американцев с нашими солдатками, и по его рапортам генералу Абакумову, начальнику СМЕРШа, одну нашу радистку отправили в штрафбат, а двух других уволили из армии… Тем не менее летом сорок четвертого Полтава была почти «свободной зоной», на рынке торговали американскими сигаретами, шоколадом и жвачкой, а американский джаз-банд легально играл в Корпусном саду. Друзья постоянно тащили Ричарда в хаты своих подруг, где под вареники с вишнями хотели свести его с такими же «гарными и щирыми жинками». Но Ричард уже запал на ту Оксану. Как лунатик, он бродил на рассвете вдоль Ворсклы и таки выследил ее. Но дикая Оксана кошкой метнулась вверх по косогору, а Ричард сорвался и слетел вниз, оцарапался в кровь. Что сказать тебе за дальнейшее? Раз в неделю американцы отправлялись на запад бомбить немецкие заводы в Руре, Киле и Касселе, потом сворачивали на заправку в Италию, оттуда — в Англию, а из Англии через Германию, отбомбившись, снова прилетали к полтавским дивчатам. Так это шло. А потом случилась высадка американцев в Нормандии, открытие Второго фронта — то была такая радость и братание, ты не представляешь, шо то был за праздник! Вся Полтава как с ума сошла, даже Маруся отпустила Оксану в Корпусный сад на танцы. А там, конечно, играл «Летающий джаз». Ну, и сам понимаешь… Так началось приручение немой дикарки и развитие их любви тайно от ее матери. При этом Ричард настолько влюбился, что понес в Полтавский горком партии заявление с просьбой разрешить ему жениться на Оксане и увезти ее в Америку. Он меня упросил написать это заявление по-русски, я писал и говорил, что он «крэзи», что никто эту свадьбу не разрешит. И, конечно, его с этим заявлением даже не пустили в здание горкома… Ты не устал? — вдруг спросил меня Яков Майор.

Я нетерпеливо закачал головой:

— Нет. Дальше…

— А что дальше? — сказал он. — Дальше немцы обнаружили этот аэродром, их самолет-разведчик притащился в Полтаву на хвосте «летающих крепостей». О чем наш командир авиабазы тут же сообщил американцам и посоветовал им срочно перелететь на запасной аэродром в Пирятине. Но то ли этот перелет не был разрешен Сталиным, то ли не так-то просто было срочно заправить и перебазировать почти сотню «летающих крепостей» вместе с их технической базой, то ли сыграла роль беззаботность американцев, но факт остается фактом — почти сотня Би-17 осталась тогда на аэродроме. И вот финал. В ту ночь Ричард пробрался в сад у хаты Оксаны. А Оксана через окно выбралась к нему. Но в самый разгар их любви, когда Ричард шептал ей: Do it! Do it! из-за кустов появилась Маруся, мать Оксаны. А она была очень крепкая женщина со стройки и с пшеничной косой толщиной вот с эту руку. «Зараз я тоби вдую!» — сказала она и так врезала Ричарду, что он рухнул на землю. После чего оплеуха досталась и Оксане. А потом снова Ричарду. И тут немая Оксана бросилась к матери и закричала: «Маты, нэ трэба! Нэ убивай його! Я його кохаю!» Маруся обалдела от ее голоса — ее немая дочь не просто заговорила, а закричала! И Маруся приказала Ричарду: «Вставай!» Ричард встал и, шатаясь, сказал: I love her… И тут же получил по уху так, что снова шмякнулся на землю. Зато Оксана снова закричала матери: «Маты, шо ты робыш?! Не бий його!» Маруся на радостях опять приказала Ричарду: «Вставай!» Ричард поднялся, сказал опять: I love her… И свалился от нового удара. А Оксана валялась в ногах у матери и кричала: «Маты, трымай! Нэ бий його!..» Ричард все-таки встал. Он думал, что Маруся не понимает по-английски, и, утирая кровь, сказал по-украински: «Я кохаю Оксану…» И упал — уже сам по себе. Маруся постояла над ним и дочкой, которая обрела дар речи, а затем легко подняла Ричарда на руки, отнесла в хату, положила в кровать и приказала Оксане: «Лягай з ним!» Оксана, поскуливая, легла к Ричарду и обняла его. Мать постояла над ними, перекрестила их и ушла. И тут жуткий рев сотряс ночной город. Взлаяли и заскулили собаки, попрятались кошки, завизжали свиньи, а люди бросились у свои подвалы, ожидая бомбежки. Это семьдесят пять немецких бомбардировщиков и тридцать «мессеров» прилетели по наводке самолета-разведчика. Они сбросили осветительные бомбы, каруселью закружили над аэродромом и два часа гвоздили бомбами «летающие крепости», «мустанги» и склады с горючим. Наши пулеметы не могли их достать, а Сталин, которому доложили об этом по телефону из штаба Украинского фронта, не разрешил нашим истребителям подняться в небо. И в ночь на двадцать второе июня сорок четвертого года немцы уничтожили почти все американские самолеты, базировавшиеся на полтавском аэродроме. Я это видел своими глазами, потому что, когда немцы прилетели, мы с Семой Школьниковым и двумя нашими ассистентами выскочили из своей палатки и побежали от палаточного лагеря в сторону города. И вдруг от этих зажигалок стало так светло, что мы спрыгнули в первую же воронку и залегли там, как мыши. Вжавшись в землю, мы, оба члены КПСС, молились Господу Богу на всех языках, какие знали. Потому что, когда вокруг огонь, взрывы и смерть, никакая партия и никакой Ленин тебя не спасут, а спасти может только Бог. Но бомбежка длилась два часа, и наши молодые помощники, которые таскали за нами яуфы с пленкой, не выдержали. Они выскочили из воронки и снова побежали в Полтаву. И что ты думаешь? Ведь для немцев вся земля была, как на ладони. И мы своими глазами увидели, как один из «мессеров» спикировал прямо на наших ребят и буквально прошил их из пулемета. Только те строчки были черно-красные… А Ричард в ту ночь был на Подоле у Оксаны и оттуда видел эту бомбежку. Как потом посчитали наши саперы, немцы сбросили тридцать четыре тысячи мин и бомб, этот ад огня, дыма, взрывов и горящей земли длился два часа. Было понятно, что это конец, и Ричард взял с Оксаны слово, что утром она прокрадется на аэродром и улетит с ним в Америку. Потом, когда немцы улетели, он оставил ей свою трубу Schagerl и убежал на аэродром, который был уже оцеплен милицией, — там наши саперы и механики обезвреживали немецкие «прыгающие мины». Вскоре сюда прибежали Оксана и другие женщины, влюбленные в американцев. Оксана сказала Ричарду, что мать разрешила ей бежать с ним из СССР. Как только откроют аэродром, она выполнит свое обещание и улетит с Ричардом. Может быть, оглушенная бомбежкой, она сказала это слишком громко, не знаю… Через три дня американские техники собрали и починили девять уцелевших Би-17. Ричард стоял у самолета, уже ревущего моторами, курил и ждал Оксану. Но вместо Оксаны прибежала ее мать. Конечно, солдаты оцепления не пропустили ее, и она крикнула Ричарду, что СМЕРШевцы задержали Оксану, что она не появится. Фрэнк Джавис, первый пилот, высунулся из кабины и приказал Ричарду занять его место. «Сейчас», — ответил Ричард. Он докурил свой «Данхилл», затоптал ботинком окурок, глянул на Белую беседку над Ворсклой и… увидел Оксану. Чудом вырвавшись из рук СМЕРШевцев, она, избитая, бежала по косогору на аэродром. А за ней гнался капитан Гришков и на ходу стрелял из нагана, стараясь попасть ей по ногам. Выхватив из кобуры свой пистолет, Ричард бросился им навстречу. Но стоило ему добежать до красноармейцев, оцепивших аэродром, как один из них, увидев в руках у Ричарда пистолет, вскинул свою винтовку и нажал курок. Пуля пробила Ричарду грудь, он был убит наповал. Оксана, прорвав оцепление, бросилась к нему… Через час эскадрилья, погрузив на борт труп Ричарда, взлетела и растаяла в ночном украинском небе. Но операция Frantic Joe продолжалась до конца сентября сорок четвертого года, и Flying Jazz продолжал — но уже без Кришнера — летать с полтавского аэродрома и бомбить немецкие тылы… Ну вот… Как тебе эта история?