Элианна, подарок бога - [47]

— Азохен вей как мы поднялись! — сказала Рая и отошла за прилавок обслуживать вошедшего покупателя.

— Поскольку я спешу, то сразу к делу, — сказал Грегори и достал из дипломата такой маленький диктофон, каких я еще не видел. — Я хочу, чтобы вы послушали вот это. Но сначала вы дадите мне слово, что нигде, ни в каких своих статьях и вообще никому об этом не скажете ни слова. О’кей?

— Конечно, Грегори. Вы же меня знаете.

— Потому я и пришел. А теперь слушайте.

Он включил эту блестящую игрушку, и я услышал сначала неясный шум ресторанного зала и стук тарелок или чашек, а потом мужские голоса:

«— Хорошо. Допустим, мы дадим вам советские фильмы и телепередачи, — сказал по-русски один из них. — А что взамен?

— А что бы вы хотели? Кроме денег, конечно, — поспешно спросил второй.

— Ну, денег у вас нет, это ясно. Но в таком случае, если мы даем вам фильмы и программы, то вы будете давать экранное время на нашу трактовку мировых событий.

— Надеюсь, это будет не Валентин Зорин? — снова быстро спросил второй.

— А чем вам не нравится Зорин? — усмехнулся первый. — Сделаете телевизионный дискуссионный клуб и будете приглашать и Зорина, и меня, и еще кого-то из наших. Вы же понимаете — кто платит, тот и танцует…»

Тут Грегори щелкнул какой-то кнопкой и выключил диктофон.

— Вот так, — сказал он. — Вы все поняли?

— Конечно. А кто это был?

Грегори отпил свой американский кофе и усмехнулся:

— А вы тоже изменились. В Риме вы не задавали лишних вопросов.

— Извините… — смешался я.

— Какая вам разница, кто это? — сказал Грегори. — Иванов и Рабинович. Важно не кто, а что. Москва хочет через вас вести в Америке свою пропаганду, и нашлись эмигранты, готовые им помочь.

— Но ведь без лайсенса FCC невозможно открыть телеканал! Вы должны им запретить…

— Мы ничего не должны, — перебил он, нахмурившись. — И вообще, CIA не занимается делами внутри страны. Эта пленка сегодня уйдет в FBI, и вы мне дали слово, что ничего не слышали. Вы помните это?

— Конечно, Грегори…

— Все, тогда я пошел. Рая, сколько с меня?

— Что? — издали, из-за кассы, возмутилась Рая. — Если вы хотите меня обидеть на всю жизнь, задайте этот вопрос еще раз.

Грегори засмеялся, пожал мне руку и ушел, пожелав Рае good luck.

А я остался с двумя недопитыми кофе и полученной информацией. Действительно, какая разница, кто из наших готов за тридцать сребренников снова лизать задницу советской власти. В Вашингтоне у советского посольства стоит очередь эмигрантов, умоляющих пустить их обратно в СССР. Нет, тут действительно важно не кто, а что. Как говорил на «Мосфильме» один проныра, вы только дайте мне возможность вставить палец, а по локоть я уже сам залезу! Коммунисты сначала создали для африканцев московский университет имени Лумумбы, а потом с помощью его выпускников осоветили половину Африки!..

Тут пришел Николай.

— Коля, — сказала ему Рая. — Знаешь, кто тут был только что? Никогда не угадаешь!

— Кто?

— Грегори из американского посольства в Риме. Ты его помнишь?

— Еще бы! — сказал Коля и повернулся ко мне: — Я имел глупость сказать ему, что я был главным инженером. Так он не хотел верить, что я не был в КПСС. Рая, надеюсь, ты взяла с него деньги за этот кофе?

— Нет, конечно, — ответила Рая. — Как я могла взять деньги с такого человека?

— Ты видишь, как я страдаю? — пожаловался мне Николай. — А еще говорят, евреи умная нация. Рая, если бы ты взяла с него доллар, мы бы повесили этот доллар на стенку и написали, что находимся на содержании у CIA!

Я усмехнулся:

— Повесь мой доллар.

— Э-э! — отмахнулся Николай. — Хотя… Пожалуй, давай. Только распишись на нем — а вдруг ты станешь такой знаменитый, как Бабаевский.

В свое время Семен Бабаевский получил три Сталинские премии за первую и вторую книгу романа «Кавалер Золотой звезды» и за «Свет над землей», и я усмехнулся:

— Коля, я знал, что ты ко мне хорошо относишься, но не знал, что до такой степени.

Как говорил мне в Москве Юлий Гусман, мой земляк и капитан бакинской команды КВН, лучший экспромт — это экспромт, приготовленный заранее.

29

Любка Шикса, королева Брайтона

(Окончание)

…

Нью-йоркское бюро контроля за организованной преступностью FBI находится в Квинсе на многолюдном Квинс-бульваре в одиннадцатиэтажном стеклянно-кирпичном доме стандартно-сарайной американской архитектуры.

Служащие бюро, офицеры и руководители, являются на работу к восьми утра, но не к парадному, конечно, входу, а с тыла, откуда они въезжают в обширный подземный паркинг. А с парадного входа в бюро попадают только приглашенные или вызванные для бесед посетители и разносчики сэндвичей Submarine, гамбургеров McDonald и пиццы Tomato Pie.

Прячась от проливного сентябрьского дождя в своей букашке Tersel, запаркованной на Квинс-бульваре неподалеку от бюро в длинном ряду приличных и не очень приличных машин, Алекс Кант стоически дожидался нужного ему объекта. А на случай, если его обнаружат тут знакомые фэбэрушники вроде Томаса Ровенко и Стива Контелло, у Алекса была заготовлена легенда — он здесь именно для того, чтобы взять у них интервью по поводу вчерашнего заявления мэра Нью-Йорка Эдварда Коча о легализации проституции и обложения всех проституток налогом на прибыль.