Ели воду из-под крана - [17]

Артур Арамович Меликян прибыл на рабочий топчан к девяти, Яша успел вдоволь натрещаться с симпатичными уборщицами — практикантками из медучилища. Артур Арамович были уставший после вчерашней мессы — черные дыры на месте глаз и синяя щетина говорили о том, что мероприятие было достойным. Первое поручение молодого ученика массажиста заключалось в культпоходе в шашлычную «Зодиак», которая, между прочим, каким-то социалистическим образом соотносилась с папой Марком. Тётя Алла из шашлычной сделала вид, что она не удивлена появлением Яши в качестве мальчика на побегушках, и быстренько соорудила пакет в составе: лаваш, соус, шашлык, две коньяка. Яша принёс их в павильон и приступил к работе.

Для начала вымыл пол и перестелил все топчаны, потом отнес вчерашние простыни в прачечную в грязелечебницу, по дороге купив Артуру Арамовичу свежие «Известия» и «Советский Спорт». Меликян уже ополовинил первые полкило, начал разговаривать и свободно вращать головой. В павильон подтянулись первые клиенты, все, как на подбор, крупнотелые и с золотыми цепями на шеях. Шеф неторопливо мял их, ведя разговор сразу со всеми и сразу обо всем.

В обед на помощь в освоении останков коньяка прибыла подмога — два армянина помладше, а Яша почапал в «Зодиак» за добавкой. На перерыв пожаловала заведующая пляжем, Раиса Ивановна, павильон закрыли и сели кушать. Повеселевший Артур Арамович поднял тост за нового ученика, и Яше пришлось выпить примерно четверть гранчака. Это был третий раз, когда Яша пил алкоголь и, забегая вперед, закончился он так же плохо, как и предыдущие два. Даже хуже. Возможно, у Яши в организме что-то не срасталось с алкоголем, какого-то фермента не хватало, как у китайцев. Если точнее, какого-то фермента конкретно не хватало в рыжей Яшкиной голове. Выпив, он одновременно все видел и понимал, но наблюдал за собой как бы со стороны, по любому поводу быстро обижался, конфликтовал и ничего не мог с этим поделать.

Под вечер Яша отправился в «Зодиак» в четвертый раз. На обратном пути бортовой пеленгатор дал сбой, и Демирский-младший, оступившись, грохнулся лицом вниз прямо у входа на пляж. Коньяк разбился, пришлось снова возвращаться в шашлычную. Тётя Алла протерла ему торец и колено перекисью и дала в помощь старого Семёна, который всю дорогу в массажный павильон противненько хихикал и косился на боевые раны.

По прибытии Яшей занялась Раиса Ивановна, из каптерки была вызвана молоденькая медсестра, которая сделала ему перевязку и была тут же усажена армянами за стол. Снова пили, кто-то притащил гитару, и Артур Арамович неожиданно неплохим голосом запел без акцента «Ваше благородие, госпожа Удача». Яше окончательно поплохело, он незаметно вышел на веранду и лег на топчанчик. Через некоторое время юные печень с желудком взбунтовались, и Яшу обильно вырвало, хорошо ещё, что под, а не на топчан. Он, дрожа, умылся в море и свернулся на топчанчике в позу эмбриона, пытаясь согреться. Темнело, в павильоне тем временем продолжалось гуляние, и какой-то женский голос фалыиивенько выводил куплет из «Миллиона алых роз».

Разбудил его на рассвете пограничный патруль, обходивший пляж. Погранцы подняли ученика массажиста с ноги, и их можно было понять: вокруг топчана значились недвусмысленные следы отравления, которое явно было алкогольным. Патруль принял Яшу за молодого хиппана, путешествующего по Крыму без денег, и передал его милиционерам. Сдача тела была омрачена ожесточенным сопротивлением, которое Яша попытался оказать. Он громко ругался, брыкался ногами, кричал, что ему нужно в Америку, и обещал всем большие проблемы, угрожая связями то папы, то Меликяна. Надо ли говорить, что в результате он всё равно оказался в камере, а папа был в бешенстве? То-то.

Е6-Е7

Во второй раз в психдиспансере не повезло — пришлось лежать с неинтересными людьми. В палате было пятеро: сам Яша, дедок-тихопат Макарыч, маленький мажорчик Димон, ветеран психиатрического движения Жора Кутенко и рыбак Саша, которого, как и Яшу, передали в психдиспансер по милицейской линии. По логике, их должны были поселить отдельно от обычных, «гражданских» больных, но больничка была одна на всех: и на психов, и на алконавтов, вот и объединили всех в одну палату.

Яша с безнадёги попытался организовать в палате турнир в дурака, но никто эту идею не поддержал — в этот раз каждый пациент был на своей волне. Макарыч всё время задавал один и тот же вопрос: «Как наши в мотобол сыграли?» (примечание переводчика: мотобол в Евпатории тогда был спортом номер один, на команду «Звезда» ходил народ), — ничто другое его, похоже, не интересовало, и проведывать его никто не приходил.

Жора Кутенко слыл в некотором роде легендарной персоной: он шлялся по пляжам, каждый раз с новой фишкой, приставал к отдыхающим и в дурке бывал чаще, чем на воле. В этот раз он приплыл на такой истории: кто-то рассказал Жоре, что, если подстелить в воду газету, то, прыгнув с большой высоты, об неё можно разбиться, как об камень. В другой жизни Жора, наверное, стал бы каким-нибудь Кусто, Хейердалом или даже Сенкевичем (примечание переводчика: известные путешественники и естествоиспытатели), но в этой он каждое утро приходил на Гэшку (примечание переводчика: высокая десятиметровая вышка в Евпатории, неподалёку от порта, с которой прыгали в воду храбрые местные пацаны) и, заплывая под неё, выкладывал газеты. Никто об них, конечно, не разбился, но Жору сдали на очередную побывку в психдиспансер.