Эльхарон - [2]

Затем я достал из сумки флакон из фиолетового стекла и приложил к губам Вальдера. - Выпей и тебе станет легче.

Вальдер сделал пару маленьких глотков розовой жидкости из флакона и мгновенно закрыл глаза.

- Вот и хорошо, теперь ты не почувствуешь боли, брат, - сказал я и принялся обрабатывать ужасную на вид рану.

Сначала я прижал левую руку Вальдера к телу и туго привязал её широкой лентой ткани. Рана почти сошлась, и я стал накладывать на неё целительный бальзам, щедро набирая его из банки на пальцы руки. Затем оторвав кусок ленты ткани, я сложил её в несколько слоёв и бережно прижил к ране, разведя в стороны разрубленную саблей кольчугу. Снимать её я даже не пытался, понимая, что это может убить Вальдера. Затем протянул руку и стал вытирать кровь, стекавшую с его губ. Какой же была моя радость когда я понял что кровь сочится с разбитых губ, а не из-за того что есть внутреннее ранение. Остатками тканевой полосы я замотал рану, пропуская ткань через подмышку правой руки, и когда закончил это делать погладил Вальдера по щеке и тихо проговорил.

- Полежи, друг, мне надо отдать последний долг нашим друзьям и соратникам, - и я, поднявшись на ноги, вынул из ножен свой меч.

Копать могилу мечом каторжный и изнуряющий труд. На то чтобы вырыть братскую могилу для четырёх тел, у меня ушло много времени. Чтобы продолжить это в темноте, так как быстро стало темнеть, мне пришлось собрать немного хвороста на опушке леса и развести костёр. Когда яма была готова, я перетащил в неё наших погибших товарищей и, насыпав небольшой холмик, прочёл подобающую такому случаю молитву.

Затем я стал собирать оружие друзей и врагов. Его набралось так много, что я уже подумал его спрятать на время и забрать потом, но подумав, вытащил с кожаных штанов погибших врагов ремни и туго связал сабли и длинные кривые кинжалы в несколько тугих свёртков. Щиты, верёвочные арканы, плети, которыми даринги стегают лошадей и пленников я не стал брать. Не оставил я без внимания лишь вражеские сумки и поясные мешочки, в которых набралось обильное количество серебряных и медных монет.

Девять оставшихся в живых лошадей, я связал в одну линию за уздечки и навьючил на них связки оружия. Затем из сумок с зерном задал корм лошадям и вернулся к Вальдеру.

Он тяжело дышал, но приложив ладонь к его голове, жара я не обнаружил.

'Вот и хорошо, брат, теперь пора и нам в дорогу', - про себя подумал я и подвел к Вальдеру свою лошадь.

- Ложись милая, горе то какое, видишь! Не сможет он сам на тебя сесть. Ложись! - лошадь повернула ко мне голову, потянулась к лицу и, лизнув шершавым языком мою щеку, тихо опустилась сначала на колени, а потом легла на живот. Бережно подсунув руку под пояс Вальдера, а другую под здоровое плечо, я осторожно приподнял друга и посадил в седло. Затем поясными ремнями крепко привязал его к луке седла и к подпруге.

- Ну, вот и можно ехать, - сказал я себе и, наклонившись, похлопал лошадь по холке и тихо шепнул ей на ухо, - а теперь осторожно вставай. - Лошадь встала на передние, затем на задние ноги. Я придерживал Вальдера, боясь, что его это может сильно потревожить, но лошадь чувствовала, что от неё ждут и всё выполнила медленно и плавно. Я потянулся рукой к её морде и ласково погладил.

- Умничка ты моя! - я запустил руку в сумку и, достав сухарь, протянул его лошади. Она мягкими губами взяла моё подношение и с удовольствием им захрустела. - Вот и хорошо, Вайга, а теперь домой!

Вскочив на лошадь погибшего соратника, я подъехал к связанным друг за другом лошадям, взял уздечку первой лошади, перекинул её ей через голову вперёд и длинным куском верёвки привязал к луке своего седла. Затем взял в руку повод лошади Вальдера тихонько потянул за собой и пятками слегка тронул бока своей лошади. Та сделала шаг, затем второй, третий и мы медленным шагом двинулись прочь от леса и братской могилы. Тела врагов остались на корм волкам и лисам.

К моменту нашего выдвижения, стало светлеть. Впереди раскинулась степь с редкими кустарниками, а под ногами лошадей раскинулся ковёр сочных трав, достигающих лошадиных подпруг. Был расцвет весны, и солнце ещё не успело выжечь травы. Вскоре над степью поднялись птицы, и воздух наполнился их пением. Через некоторое время мы достигли ручья, и я решил, не снимая Вальдера с лошади сделать ему перевязку. Поскольку у меня больше не было чистой тканевой ленты, я снял с раны старые и, хорошо выстирав их в ручье, развесил сушиться на стеблях высокой травы. Под лучами солнца и лёгкого степного ветерка они быстро высохли, и я, наложив новый слой бальзама на рану (старый успел впитаться в плоть), сделал перевязку. К концу этой процедуры, Вальдер открыл глаза и мутным ещё взглядом посмотрел на меня.

- Я ещё жив? - удивлённо прошептал он.

- Конечно, жив и обязательно будешь жить. У тебя нет жара, значит, рана не заражена. Бальзам Лиадики не даст тебе умереть.

- Хочу пить, у тебя есть вода?

- Мы находимся рядом с ручьём. Я сейчас, - схватив висящую у седла Вальдера флягу из кожи буйвола, я кинулся к ручью.

Вальдер с жадностью стал пить прохладную и вкусную воду, глаза его были закрыты, а кадык ритмично ходил вверх-вниз. Я протянул руку и забрал флягу. - Тебе нельзя много воды, может приключиться что-то плохое. Так сказывала Лиадика, а она знает толк в ранах и в их лечении.