– Это совсем другое! Во-первых, не стащить, а взять взаймы, пускай и без спросу…
– Оправдывайся теперь, – прошипел Джеримэйн. Сверкавшие глаза и торчавшие в разные стороны волосы делали его похожим на уличного кота, готового драться не на жизнь, а на смерть.
– Во-вторых, мои намерения были честными. – Бард снова повысил голос. – Чего не скажешь о тебе!
– Да что ты вообще знаешь о моих намерениях?!
Джерри поднялся на ноги, и как раз в этот момент ему в грудь обвиняюще упёрся палец барда.
– Ты работал на Рори! Этого достаточно.
– Достаточно для чего? – Джерри снова рассмеялся так, что кадык заходил ходуном. – Рыжий, ты – белка в колесе! Скачешь на месте, но не видишь дальше собственного носа. А, ладно! Ни к чему спорить с дураком.
– Хватит! – рявкнул Элмерик так грозно, что Джерри невольно попятился. – Думай, что говоришь! Никакого воспитания! Эх, мало вас, низкорождённых, в детстве лупят!..
Бард никак не ждал, что Джеримэйн, уже почти прижавшийся спиной к каменной кладке, вдруг без предупреждения бросится на него с кулаками. И тем более не ожидал, что у тощего и низкорослого врага получится сбить его с ног подлой, но весьма умелой подсечкой.
Они покатились по земляному полу, путаясь в пледах и клочьях сена, молотя друг друга изо всех сил.
Элмерик первым делом попробовал скрутить негодяя и сесть сверху, но тот оказался проворным и вывернулся. Послышался треск рвущейся ткани. Интересно, чьей рубахе не повезло?
Кто-то в запале сражения уронил кувшин. Вода разилась и впиталась в землю. Бороться в холодной жидкой грязи стало совсем несподручно. Элмерик попытался встать, но сапоги лишь скользнули по глине. Они с Джерри снова покатились по полу, и бард, на мгновение оказавшись сверху, зазевался и пропустил мощный удар в челюсть. В ушах зазвенело. Клацнув зубами, он сплюнул кровь и в отместку приложил противника затылком об пол. Этого оказалось мало: Джерри опять каким-то чудом вывернулся и обеими ногами ударил барда в грудь так, что тот отлетел, едва не врезавшись в стену, и закашлялся, ловя ртом воздух. Зато теперь у него появилось время встать на ноги.
Улучив удобный момент, Джеримэйн тоже поднялся. Он стоял, пошатываясь и тяжело дыша, – потрёпанный, но решительный. Костяшки на его кулаках были сбиты в кровь, под глазом наливался багровый синяк, на лбу прямо над бровью красовалась глубокая ссадина, а левый рукав грязной рубахи обвис до локтя (так вот чья это рубашка трещала по швам). В прорехе виднелось загоревшее плечо, сплошь покрытое широкими светлыми шрамами.
Элмерик подозревал, что и сам выглядит ничуть не лучше (но, слава богам, без шрамов). Пылу изрядно поубавилось – слишком уж ныли пальцы и дёргала рассечённая губа. Это значило, что ни на арфе, ни на флейте он в ближайшие дни играть не сможет…
– Стой! – крикнул он, поднимая руки в примиряющем жесте.
Джерри сделал ещё пару шагов в его сторону и остановился, утирая со лба выступившую кровь:
– Чего ещё?
– Хватит! Так мы ничего не добьёмся.
– Погоди, ты сдаёшься, что ли? – В глазах Джеримэйна блеснуло торжество.
– Ну не то чтобы… просто драка только усугубляет наше положение. А разногласия лучше решать словами. И я бы предложил…
– Сдаёшься? – резко перебил его Джерри, вновь сжимая кулаки. – Отвечай: да или нет?
– Сдаюсь… – Элмерик достал из кармана платок, приложил его к окровавленной губе и глухо добавил: – Должен же один из нас прислушаться к голосу разума! Кто, если не я?
– Тогда я хочу, чтобы ты извинился. – Джерри переплёл руки на груди.
– Это ещё за что? – не понял бард.
Они, конечно, наговорили друг другу оскорблений, но Элмерику казалось, что Джеримэйн заслуживал и большего.
– А за то! – Джерри шмыгнул носом. – Нечего говорить, что нас, низкорождённых, били мало! Давай, проси прощения!
– Я всё равно не стану думать о тебе лучше, – пробурчал Элмерик. – Ты не сделал ничего, чтобы переубедить меня, а сразу набросился. Но если уж тебе так неймётся – ладно. Извини. Однако я говорю это лишь потому, что не хочу продолжать бессмысленную драку.
– Вот и славно! – Джеримэйн мотнул головой, вытряхивая из спутанных волос солому. – Впредь постарайся не распускать язык про то, чего не знаешь.
Он выглядел уязвлённым, и Элмерика вдруг запоздало осенило: шрамы! Джерри в прошлом били. И не раз.
Стало немного совестно. Но глупо было бы извиняться за то, за что вроде как уже извинился.
– И кто тебя так разукрасил? – Бард ткнул его в плечо. – Воришку поймали, да? Плетей прописали?
Джеримэйн помедлил с ответом, но всё же процедил сквозь зубы:
– Нет. Это отец.
– Ого… Но за что? И чем?
Элмерик вытаращился на него. Конечно, бард знал, что родители бывают строгими. Некоторые бьют своих отпрысков за любые, даже самые мелкие проступки. А Джерри наверняка с раннего детства был тем ещё негодником. Но чтобы родной отец – и вот так! В умелых палачей поверить было проще.
– Чем-чем! Да всем, что под руку подвернётся… – Джеримэйн подобрал вымазанный в грязи плед и завернулся в него. – Папаша у меня пьяница запойный. Когда трезвый – ещё ничего. А как нажрётся – лучше держаться подальше.
– А мать? Почему она тебя не защищала? – Собственная причина ухода из дома теперь казалась Элмерику глупой и незначительной.
