Эльфийский подменыш - [30]

Элмерик очень сочувствовал милому толстяку Дэрреку и всем прочим, кто потерял близких в недавнем сражении. Сам бард в полной мере изведал горечь утраты, когда умерла мать. Конечно, он тогда был ещё ребёнком, но от этого легче не становилось. Память о матери до сих пор отзывалась в сердце тупой болью. Да и отец ещё долго не мог без слёз вспоминать о любимой жене и об Элерине – сестре Элмерика, умершей незадолго до рождения барда.

Мастер Дэррек встал и потянулся.

– Я хочу, чтобы вы понимали: времени у нас в обрез. Вы должны прилежно учиться, потому что уже в этот Самайн вам придётся сражаться бок о бок со старшими. К тому же эльфы, прознав о наших потерях, не станут ждать и непременно попробуют втянуть в свою войну людей, пока Соколы ослаблены. – Он всё ещё комкал в руках платок; голос звучал сдавленно и глухо. – И да, вот ещё что… Признаться, я не стал бы вам говорить, но Патрик решил, что утаивать правду будет намного опаснее. Мы подозреваем, что среди вас скрывается эльфийский подменыш. Надеюсь, никому не нужно объяснять, что это означает?

Признаться, Элмерик понятия не имел, о чём шла речь, но по тону мастера Дэррека догадался, что ничего хорошего в подменышах нет. Даже в сказках это редко заканчивалось добром. Вместо младенцев эльфы оставляли в колыбелях своих отпрысков, а то и просто ни на что не годные обгорелые головешки. Украденных же детей они уносили в Волшебную страну, и одни боги ведали, что там с ними потом делали.

Расспросить мастера Дэррека подробнее бард уже не успел: в этот миг колокол прозвенел к обеду. Пожилой наставник шмыгнул носом и, воспользовавшись всеобщим замешательством, выскользнул из комнаты. Однако больше всего это напоминало бегство…

7.

За обедом, уплетая за обе щеки гороховый суп и заедая его свежевыпеченным ржаным хлебом, все увлечённо обсуждали новость о подменыше. Как оказалось, большинство Соколят, как и Элмерик, ничего не знали об этих созданиях, поэтому строили самые разные домыслы. Похоже, всем читали в детстве одни и те же сказки. Одни говорили, что это эльф, которого оставляют вместо похищенного человека – неважно, ребёнка или взрослого. Другие утверждали, что это такой пень с глазами, оживлённый дикой магией. Даже Келликейт, обычно сторонившаяся бесед, не удержалась и добавила, что слыхала, будто бы подменышем может стать даже вещь: кочерга там, или тарелка, из которой ешь суп (Орсон, заслышав это, едва не подавился). И лишь Джерримэйн, слушая всё это, закатывал глаза и советовал умникам перестать сочинять небылицы, а лучше книжки почитать. В них, мол, чётко и ясно говорилось, что это либо младший фейри, который заменяет похищенное дитя (а сам фейри при этом может быть не ребёнком, а вовсе даже уродливым старичком, жадным до дармового хлеба), либо эльфийский соглядатай под личиной. И, скорее всего, мастер Дэррек имел в виду именно это. Но проще будет спросить самого учителя, а не запугивать самих себя невероятными историями.

– Вот пойди и спроси! – Бард в сердцах стукнул ложкой об стол.

Он и сам, признаться, хотел поговорить с мастером Дэрреком и теперь злился, что Джерри первым успел заявить о своей задумке. Теперь скажешь, что собирался сделать то же самое, – никто не поверит. Решат, что он за Джерри повторяет…

– А вот пойду и спрошу. – Джеримэйн утёр губы рукавом вместо салфетки, встал и решительно вышел из залы.

Бард облегчённо выдохнул. Всякий раз в присутствии этого типа он ожидал какого-нибудь подвоха и сидел как на иголках. Вскоре до его ушей донеслись скрип ступеней и быстрый удаляющийся топот. Видимо, Джерри решил не откладывать дело на потом и отправился прямиком наверх – к наставнику.

За этими разговорами и перепалками никто, кроме Элмерика, не заметил жалоб Брендалин на испорченное молоко.

– Ничего не понимаю! – Девушка отодвинула кружку. – Опять прокисло. И только у меня. Почему так?

Разумеется, Элмерик предложил даме сердца свою порцию, и она благосклонно приняла угощение:

– Спасибо, Рик. Я так люблю свежее молоко…

Ради её приветливой улыбки и благодарного взгляда фиалковых глаз влюблённый бард был готов пожертвовать не только молоком, но и всем обедом. А ещё лучше – закрыть собой от врагов. Достать луну с неба… Ну и, конечно, посвятить ей балладу (которая пока никак не хотела сочиняться – не было нужного настроения).

Брендалин отпила глоток и снова скривилась:

– Да как же так… снова кислое! Что за дурные шутки! Будто сглазил кто-то…

Бард не знал, как её утешить. Он был уверен, что мгновение назад его молоко было свежим и вкусным. Всё это напоминало козни маленького народца. Может, пресловутый подменыш решил поозорничать?

– Если хочешь, давай прогуляемся немного? – предложил он, привставая. – В доме слишком шумно и душно. А до урока мастера Флориана ещё есть время.

Девушка промокнула губы платком и кивнула.

Они ушли ещё до окончания обеда, но Соколята, занятые разговорами, даже не взглянули в их сторону. Кроме, разве что, Мартина, который, впрочем, тут же отвернулся.

Выйдя на улицу, Элмерик и Брендалин обошли двор, прошлись вдоль изгороди до самого ручья и обратно, посмотрели, как бурный водный поток крутит мельничное колесо, немного постояли возле одного из замшелых защитных камней, но за всё это время Элмерик так и не решился предложить девушке взять себя под руку. Их могли увидеть из окна. И мастер Патрик наверняка был бы крайне недоволен, хотя они не делали ничего предосудительного, просто разговаривали.