Элевсинские мистерии - [7]

Вспомним, что стихи из Проклова гимна повествуют о том, как незримый пламень возвышает души к высям таинств и как, напротив, оттуда изливается чистый, священный свет. Здесь уместен символ Солнца, которое в таинствах является не физически, а духовно. Прокл заимствовал этот символ из Платоновой притчи о пещере и солнце, на которой мы предпочли не останавливаться подробно в главе о Платоне, так как здесь это могло бы завести слишком далеко. Понятно, однако, что огонь в Анактороне, в маленьком «святая святых» Элевсиний, и для Прокла был самым священным символом. В. Байервальтес, в недавнее время занимавшийся углубленным изучением огромного наследия этого философа, пишет: "Можно было бы раскрыть совокупную Проклову систему… в трех аспектах: 1) в структуре философской мифологии; 2) в бытии души и 3) в бытии математического. При этом очень во многом проявлялось бы своеобразие Прокловой философии сравнительно с ранним платонизмом, а также и с христианством… Христиане с их учением о Божественной Троице следуют [по мысли Прокла. — Д.Л.] хотя и высокому, но не высшему делу ума"28.

Феодосии Великий в 392 году запретил жертвоприношения животных и закрыл языческие храмы; еще четырьмя годами позже Аларих разрушил Элевсин. У "эллинов" место жертвоприношений заняли орфические гимны. Они с давних пор сопровождали жертвоприношения, теперь же полностью их заменили. Если, как свидетельствует Марин, эти гимны оказались особенно подходящими для теургии в элевсинской традиции, то напрашивается предположение, что они были элементом древних таинств.

Вместе с подобными теургиями родилась платоническая литургия, или евхаристия. Христианская литургия тоже лишь в IV и V веке приобрела свою общепринятую форму с постоянным, закрепленным текстом29; обе эти структуры развивались параллельно на одном и том же пространстве. Поскольку христианское учение, по сути, складывалось в течение этих двух веков и поскольку епископы на соборах ссылались не только на Павла, предание и т. п., но и на "науку", то есть на таких платоников, как Прокл, стало быть, культ они выстраивали не без оглядки по сторонам. В литургии христиан и поныне течет элевсинская кровь.

Данные раскопок

D 1645 году французские иезуиты впервые в новую эпоху упоминают в своих записках об аттических древностях. В 1658 году французы-францисканцы строили монастырь в Афинах, в том месте, которое называли тогда "Фонарь Диогена", и опять-таки сообщали о древностях. Однако Элевсин покуда не трогали30. Лишь в 1675 году англичанин Джордж Уилер свидетельствует о наличии большой груды камней на месте элевсинской святыни, которую он опознал как таковую, потому что нашел там огромную, выше человеческого роста, статую девушки. По его предположению, это было культовое изваяние богини Персефоны.

Девяносто лет спустя, в 1765 году, Ричард Чандлер увидел в деревне Элефси (новогреч.) эту статую и внес поправку в прежнее толкование, охарактеризовав ее как изображение жрицы. Когда в 1801 году Э.Д. Кларк вновь наткнулся на ту же статую, она по шею тонула в навозной куче. Православный священник объяснил ему, что это — нигде больше не известная — святая Дамитра, оплодотворяющая нивы, потому он и поместил ее в таком странном окружении. По сути, толкование было правильное; в результате перемены религии память о древнейшей владычице-матери Элевсина, Деметре, претерпела лишь некоторое искажение. Кларк вывез статую в Кембридж, в Англию, где она находится и поныне. Второе такое изваяние, менее поврежденное, обнаружилось позже и теперь украшает музей Элевсина. Обе фигуры некогда стояли по бокам с внутренней стороны вторых ворот, ведущих на священную территорию.'

Гёте принял живейшее участие в находке Кларка (1817). Он узнал о ней из статьи под названием "United Antiquities in Attice", опубликованной в журнале Общества дилетантов. Догадки касательно таинств, навеянные чтением этой статьи, а также Плутархом, Гёте воплотил затем в "Фаусте" — в "Классической Вальпургиевой ночи", а также в сцене нисхождения Фауста к Матерям.

Систематические раскопки ведутся в Элевсине с 1882 года; начало им положили Деметриос Филиос и Вильгельм Дёрпфельд, великий ученик Шлимана. Дело инициаторов продолжили Андреас Скиас, Константинос Куруниотис, А. Орландос, Я. Травлос и — с 1930 по 1960 год — Георгиос Милонас, на книгу которого "Элевсин" мы здесь и опираемся.

К востоку от позднейшего акрополя, на месте мисте-риальных святилищ, в начале II тысячелетия до Р.Х. было земледельческое поселение. Обращенную к морю верхнюю часть юго-восточного склона холма занимали в XVIII и XVII веке жилые дома и могилы, а ниже, где впоследствии находился Дом посвящений, или Телестерион, построек не было. Застройка холма началась в 1580 году до Р.Х. Старую деревню потом забросили, в результате освободилось довольно значительное пространство для небольшого храма, того самого, что упомянут в V гомеровском гимне. Стало быть, достаточно уединенное помещение для Сокровенных таинств появилось лишь с середины XVI века.

В большом Телестерионе V века располагалась "часовня", служившая наследницей храма, — Анакторон, или "Место Владычицы". Под ним археологи открыли в 1931–1932 годах остатки много более древней постройки, размерами в плане 7 х 4,5 м; судя по раскопочному слою, методу возведения и побочным находкам, она датируется серединой II тысячелетия до Р.Х. и в течение первых семисот лет своего существования не претерпела никаких изменений.