Елена, любовь моя, Елена! - [68]

Прикончив Деифоба, обманутый супруг переключился на Елену и уже занес было над нею свой карающий меч, но дочь Тиндарея, не дав разъяренному герою опомниться, распахнула тунику на своей белоснежной груди. Тут Менелаю изменили силы, и меч выпал у него из рук.[117]

– Экто, Экто, любовь моя, где ты? – кричал между тем Леонтий, бегая по улицам Трои. Кричал и плакал. Он осматривал дома – опустевшие или забитые трупами и умирающими троянцами, продолжая звать любимую, но никто не мог ему ответить.

– Экто, Экто, где ты?

Леонтий переворачивал на улицах все женские трупы, чтобы заглянуть им в лицо. Пытался – тщетно, конечно, – расспрашивать умирающих:

– Экто, вы не видели Экто?

В городе уже начали полыхать первые дома. Троя горела, а Леонтий все еще не знал, где искать ему любимую. Вдруг, пробегая вдоль городских стен, он увидел дровяной сарай, а за ним – потайной ход. Что, если Экто укрылась именно там, в тоннеле? Языки пламени уже лизали дровяной сарай, и чтобы пробраться туда, надо было пройти сквозь завесу огня и дыма. Но Леонтий не испугался: стащив тунику с убитого троянца, он обмотал ею голову и, пригнувшись, бросился в пламя.

Леонтию казалось, что он вот-вот задохнется, но он вбежал в пещеру, с которой действительно начинался подземный ход, и сразу же в глубине, у стены увидел Экто: она держала на руках маленького ребенка, а рядом стоял убеленный сединами мужчина. Правой руки у него не было, а в левой он сжимал длинное ясеневое копье. Отбросив тунику, которой была обмотана его голова, Леонтий выхватил меч. Он уже был готов поразить троянца, как вдруг Экто узнала его.

– Не надо, Леонтий! – закричала она. И стоявший рядом мужчина сразу опустил копье.

– О сын! Сын мой! Я же отец твой, Неопул!

ЭПИЛОГ

Меня зовут Криний,[118] недавно мне исполнилось пятнадцать. Я сын троянки по имени Экто и критского героя Неопула. Сам я родился в Трое и прожил там до трехлетнего возраста. Когда-то мой отец был царем Гавдоса – нашего маленького острова, находящегося чуть южнее Крита, а сейчас он предается отчаянию в мрачном царстве Аида, так как его убил родной брат Антифиний в тот самый день, когда он вернулся на родину.

Поскольку мне было только три года, помнить, как было дело во всех подробностях, я, конечно, не могу, однако нередко у меня возникает чувство, будто я сам присутствовал при убийстве отца. Так и вижу эту сцену: клинок, вонзающийся в грудь, кровь, брызнувшую из раны, горе, и слезы моей матери, люди, бегущие на помощь.

Мы высадились на Гавдосе после долгого и трудного плавания. Народ встречал нас криками ликования, и меньше чем за час жрецы приготовили все необходимое для принесения жертвы Посейдону за то, что он послал нам попутный ветер. Черного бычка украсили гирляндами из листьев лавра и приготовили к закланию, девушки по критскому обычаю затеяли хоровод, а на берегу соорудили деревянный помост, обращенный в сторону Трои.

Началась церемония, но тут между братьями разгорелся спор из-за того, кому подобает занять главное место на помосте. «Не понимаю, почему, – сказал Антифиний моему отцу, – ты претендуешь на трон, ты, перешедший на сторону троянцев! Неужели тебе хочется, чтобы царицей Гавдоса стала рабыня из вражского лагеря?» «Знай же, Антифиний, – решительно возразил ему отец, – что именно Экто спасла мне жизнь, когда я был уже одной ногой в Тартаре. Я не сделал бы ее царицей, если бы моя законная супруга не умерла в прошлом году. Ты считаешь, что я не достоин править моим народом? Тогда пусть царем станет мой сын Леонтий: защищая родину, он рисковал жизнью, в то время как ты, нелишне будет заметить, отсиживался здесь и наслаждался привилегиями, которые дарует власть».

Очень скоро спор перешел в ссору, а затем и в драку. Антифиний, извернувшись, нанес Неопулу смертельную рану мечом, но его самого забили камнями островитяне, ненавидевшие Антифиния за жестокость и злоупотребления.

Сейчас царь Гавдоса – Леонтий, мой брат, ставший мне как бы вторым отцом, ибо через год после того, как моя мать Экто овдовела, он женился на ней. Леонтий добрый, он любит нас, и мы тоже отвечаем ему любовью.

Когда ахейцы предали Трою огню, герои, проникшие туда в деревянном коне, получили право первыми выбирать себе пленниц, но Леонтий не захотел взять себе рабыню, а испросил у Агамемнона разрешения освободить Неопула и его жену Экто. Как говорил мой старый учитель Гемонид, никто и ни в чем не мог отказать Леонтию, таким храбрецом он всегда был в битвах. Что касается остальных, то Менелай забрал себе свою Елену. Неоптолему досталась вдова Гектора Андромаха, Акамант получил Климену, Агамемнон отнял Кассандру у Аякса-малого, чтобы наказать его за нанесенное им оскорбление Афине, а Одиссей взял себе на корабль Гекубу, но очень скоро был вынужден бросить ее в море, так как она все время осыпала его проклятиями.

Я родился в результате целого ряда случайностей. В первые годы войны мой отец Неопул сражался в рядах ахейцев, и во время одной из битв ему начисто отрубили руку. Почти бездыханный, оказался он под горой трупов греческих и троянских воинов. Моя мать Экто, выйдя с подругами из города, чтобы оказать помощь своим, увидела этого еще дышавшего ахейца, и ее охватила внезапная жалось к нему. Оторвав от своей туники кусок ткани, она кое-как перевязала ему рану и остановила кровь. Потом напоила его водой из волшебного источника, благодаря чему Неопул не только быстро выздоровел, но и влюбился в Экто: он испил воды, и его пронзила стрела Эрота.