Елена Блаватская - [33]

Он думал увидеть очаровательную куртизанку, сводящую с ума мужчин, а перед ним оказалась толстая неряшливая особа, к тому же плохо и старомодно одетая. Именно внешний вид Елены Петровны поверг его в шок, а позднее, в старости, это чувство разочарования в женщине его мечты дало о себе знать в желчном и каком-то небрежном тоне повествования, словно он писал не о близкой родственнице, а о совершенно постороннем человеке.

Непременным условием проживания Елены Петровны в Тифлисе, поставленным А. М. Фадеевым, было возвращение к законному мужу. Она это условие безоговорочно приняла, рассчитывая, по-видимому, на обещание, которое дал в письме тете Надежде Н. В. Блаватский.

Желая доставить Елене Петровне удовольствие и верный данному слову, Н. В. Блаватский перед ее появлением в Тифлисе уехал на время для лечения в Берлин. Правда, его принципиальности хватило ненадолго. В ноябре, возвратившись в Россию, он неожиданно для всех подал в отставку с поста вице-губернатора Эриванской губернии и перебрался в Тифлис, чтобы опять замаячить перед ее глазами.

Как Блаватская считала, ее муж был до нелепости глупым человеком. Она не принимала во внимание деликатность и хрупкость его натуры, а в особенности не хотела замечать те робкие шаги, которые он делал навстречу ей, может быть втайне надеясь, что его блудная жена образумится и больше не доставит ему никаких хлопот. Как обольщался этот несчастный и наивный человек!

На первых порах Елена Петровна соблюдала осторожность и, скучая до отчаяния, старалась по мере сил не шокировать общество. Она большую часть времени проводила в доме у дедушки, в старинном особняке князя Чавчавадзе, в кругу всей семьи, среди родственников и ближайших друзей. Отсутствие в доме бабушки, Е. П. Фадеевой, сказывалось, но дом по-прежнему оставался нарядным и ухоженным. Бабушкина коллекция растений, редких бабочек и букашек была подарена Петербургскому университету. Особенно Е. П. Блаватская сблизилась с тетей Надеждой и дядей Ростиславом.

Не прошло и месяца, как Е. П. Блаватская вошла в курс семейных дел. Дедушка, как и раньше, оставался в семье основным кормильцем, он занимал должность члена Совета при наместнике Кавказа, однако прежней бодрости и живости в нем уже не было. После смерти жены он одряхлел и как-то умственно сдал. Ему исполнился семьдесят один год. Дядя Ростислав приобрел широкую известность как военный историк. Его перу принадлежал монументальный труд «Шестьдесят лет войны на Кавказе». Тетя Надежда переняла от своей матери страсть к собиранию редких вещей и пополняла доставшуюся ей в наследство коллекцию образцами оружия всех времен и народов, китайскими и японскими божками, византийской мозаикой, персидскими коврами, произведениями живописи, а также старинными книгами. В доме все еще чувствовался достаток, он был открыт для друзей и знакомых, особенно в нем привечали людей своеобразных и бывалых. Семья Фадеевых всегда славилась широким гостеприимством.

Дядя Ростислав и тетя Надежда не чаяли души в своей племяннице, взяли под свою защиту и делали все, что могли, чтобы скрасить ее тифлисскую жизнь. Для них она оставалась неразумной девочкой с непомерным самолюбием, с вечно тревожными мыслями и с нелепыми угловатыми движениями, маленькой несчастной фурией, которую природа наделила необыкновенными способностями, а судьба с ней обошлась прескверно.

Елене Петровне удалось привлечь внимание тифлисского общества медиумическими сеансами, которые она еженедельно устраивала в доме А. М. Фадеева. Естественно, что уроки спиритизма она давала даром. Блаватская получала удовольствие от создаваемой ею гармонии между миром живых и мертвых, ведь в какой-то степени она была прилежной ученицей европейской знаменитости, спирита и мага Даниеля Юма. Для тех, кто знал ее ближе, она обставляла свои мистические спектакли бытовыми мизансценами, импровизировала на ходу, с почти незаметной иронией относясь к зрителям. Ей помогали в создании атмосферы потустороннего блестящая эрудиция и необыкновенная память на нужные детали, которые она вытаскивала откуда-то из-под мусорной кучи повседневности, из своего никому не известного прошлого и придавала с их помощью впечатляющую достоверность зрелищу появления призраков с того света. Своими инфернальными пантомимами и звуковыми эффектами Елена Петровна расстраивала и без того некрепкие человеческие нервы, производила в зрителях временное легкое помешательство, чем очень гордилась.

Блаватская обычно предваряла демонстрацию феноменов рассказами о поразительных случаях из собственной жизни, которые противоречили обыденным явлениям и заслуживали названия сверхъестественных.

Даже мать Сергея Витте, тетя Екатерина, освобождалась при этом на время от гнета ежедневной жизни и смотрела на нее влюбленными глазами, как на расшалившуюся, еще неумелую чаровницу.

Все они, невольные или вольные соучастники этих мистических радений, почему-то стеснялись дедушки А. М. Фадеева и с нетерпением ждали, когда, попрощавшись с гостями, он уйдет к себе в спальню. Трудно объяснить, но все были убеждены, что старый человек, знавший еще Александра I, масона и мистика, не поймет и осудит их полуночные забавы, их игру с привидениями, то сильное влечение к странным явлениям, которое наполняло их приятным ощущением крайней нервозности. Может быть, они просто не хотели сыпать ему соль на раны, видя, как он тяжело переживает смерть бабушки, Е. П. Фадеевой?