Элементы практической психологии - [43]

А. Р. Лурия обнаружил, что запоминание у Шеришевского подчинялось скорее законам восприятия и внимания, чем законам памяти: он не воспроизводил слово, если плохо видел его, припоминание зависело от освещенности и размера образа, от его расположения, от того, не затемнился ли образ пятном, возникшим от постороннего голоса. Чтение было пыткой для Шеришевского. Он с трудом пробирался через зрительные образы, которые помимо его воли вырастали вокруг каждого слова, что очень утомляло его. Необходимо также отметить, что у Шеришевского были большие трудности с забыванием. Ему приходилось изобретать специальные приемы, чтобы забывать!. Понимание сложных и отвлеченных логико-грамматических структур часто протекало у него не легче, а значительно труднее, чем у людей, не обладавших столь сильной наглядно-образной памятью [166].

Мы затронули очень любопытную и мало изученную проблему свойств той формы долговременной памяти, к которой, как правило, нет произвольного доступа. Создается впечатление, что известные случаи феноменальной памяти и уникальных счетных способностей связаны как раз с осуществлением доступа к этому типу памяти. Гипотеза основана отчасти на сходстве некоторых характеристик указанной памяти и особенностей запоминания и удержания информации у людей с феноменальными способностями. В чем это сходство? Информация восстанавливается после продолжительного хранения (десятилетия) в том же виде и с теми же подробностями, как в тот день, когда она была воспринята. Это свидетельствует об отсутствии в такой памяти процессов преобразования и обобщения. Неподверженность следов трансформации при хранении, видимо, связана и с неспособностью к забыванию. Ярко выраженная синестезия у лиц с феноменальной памятью позволяет допустить существование у них и морфологических особенностей структуры и памяти. Возникает вопрос, как же использует эту особую форму памяти подавляющее большинство людей, не обладающее описанными феноменальными способностями? Пока определенного ответа нет. Можно лишь предположить, что долговременная память без произвольного доступа служит базой нашей интуиции.

Соотношение произвольной и непроизвольной (опосредованной и непосредственной) памяти.

Не вызывает сомнений, что память проявляется через включение накопленной прошлым опытом информации в организацию последующего поведения. В процессе любого поведения происходит вторичное разворачивание (экстериоризация) свернутой и погруженной ранее (интериоризированной) внешней деятельности, сохранявшей способы объединения элементов последней. Отсюда понятно, почему и на этапе запоминания и на этапе вспоминания организация работы памяти подчинена задачам будущей деятельности. Мост между непроизвольной и опосредованной произвольной памятью перекинул Л. С. Выготский [69]. Он показал, что формирование произвольной памяти из непроизвольной происходит у ребенка с помощью опосредующей функции речи в процессе взаимодействия со взрослыми. Произвольная память формируется сначала как внешнее действие с использованием предметов, затем действие ста-новится внутренним и подчиняется самоинструкции, тогда память превращается в опосредованную логическую. Исторически ранние формы произвольной памяти связаны, как показал А. Н. Леонтьев [159], с запоминанием одних предметов через другие. Например, человек мог положить в карман камешек, который впоследствии, попадая ему в руку, выполнял функцию напоминателя, т. е. исполь-зовался как своеобразное средство запоминания. Так, Л. С. Выготский [71, с. 73] ссылается на рассказ исследователя Уссурийского края В. Г. Арсеньева о таком пособии для памяти. В одном удэгейском селении жители просили его передать властям во Владивостоке, что местный купец их притесняет и, провожая его, дали ему коготь рыси и велели положить в карман, чтобы он не забыл их просьбу. В качестве таких мнемотехнических средств использовались не только мелкие предметы, но и особые действия — зарубки, нарезки, завязывание «узелков на память».

Все это: и предметы, и действия — вспомогательные средства памяти — посредники. Запоминание и вспоминание, производимое с помощью этих посредников, называется опосредованным. Человек, обучаясь управлять своей памятью, желал не только произвольно запоминать, но и произвольно забывать. С этой целью он должен был избегать тех посредников, которые могли бы вызвать нежелательные воспоминания. Поэтому он менял обстановку, круг знакомых, место жительства и уничтожал особо памятные вещи.

Развитие опосредованного запоминания в истории человечества шло двумя путями. Первый — совершенствование памяти с помощью внешних предметных посредников (амулеты, камешки и т. п.) — привел к построению памятников, развитию письменности, фотографии, кинематографии и т. д. Второй — проходивший через включение специальных действий (завязывание «узелка на память», зарубки), привел к умению так проинструктировать себя при запоминании, чтобы потом, когда возникнет необходимость, суметь точно вспомнить. В произвольной памяти функции, которые в непроизвольной выполняли внешние раздражители, стали замещаться внутренними сигналами, и тем самым сформировалась независимость вспоминания от внешних условий. Главным орудием развития произвольной памяти явилась речь, ибо когда человек овладевает внутренней речью, он может использовать слово в качестве внутреннего сигнала — посредника и с помощью самоинструкции направлять и регулировать как активность запоминания, так и процесс припоминания.