Элементы. Идеи. Мысли. Выводы 1989–2016 - [3]

Стремление к правовой «моноукладности» в историческом плане, видимо, имеется, но в чистом виде осуществить этого ни один социальный класс операционально не может, даже если он приходит к власти путем революции и занимается массовой отменой существующих норм и массовым же «революционным» нормотворчеством (Конвент во Франции, советский опыт, современный опыт России).

Писаное право остается эклектичным (напластованием «эпох» и укладных доктрин).

Утверждение 1. Писаное право так же, как и «реальное», могло бы быть «многоукладным» и «мультидоктринальным» правом. Возможно, в настоящее время более воспринимаемым общественностью будет термин «социологическое право». Многоукладность должна быть официально провозглашена, неравенство перед законом (или ответственность за «одно и тоже» деяние или недеяние по разным законам) признано обществом как социальное благо, многоукладное нормоприменение операционализировано.

Специальные места для парковки автомашин возле многих старых жилых домов в Москве не выделены и, соответственно, не статуированы. Здесь поначалу существует реально три вида права: «историческое право» («я всегда здесь ставил машину!» или другой вариант, «я уже семь лет ставлю машину у подъезда!»), «право силы» («а теперь я здесь буду ставить, понял?!») и «прецедентного права» (кто фактически раньше занял место сегодня, тот и использует его в эту ночь. Его не сгонят, но и не смутятся, приехав на следующий день пораньше и заняв его место). Историческое право может передаваться («я обменялся с ним квартирами, поэтому и место его перешло ко мне!») и даже продаваться[2].

Утверждение 2. Неписаное право является «смесью» разных видов отношений. Причем в этой смеси присутствует вся историческая традиция, начиная от архаики.

Земля, которую фактически занимает автомобиль, муниципальная. Собственник спохватывается, когда уже вовсю идет «приватизация» его территории (в форме установки явочным порядком металлических тентов – «ракушек»). Тогда супрефект издает постановление, согласно которому все владельцы тентов обязаны зарегистрировать свой тент (внимание!) в том месте, где они их уже фактически установили и заплатить за использование территории города. Т. е. власть не распределяла территорию, а лишь легализовала то самое «историческое право» и уже сложившийся баланс сил. Все, кто успел и смог поставить тент, естественно, были удовлетворены.

При этом в договоре аренды указывается, что собственник тента обязуется по первому требованию властей района освободить территорию (собственность муниципалитета!), например, для производства дорожных работ или работ по благоустройству.

Думается, что если бы этот прием был применен муниципалитетом не только к местам, которые фактически заняты тентами, но и просто к размеченным участкам территории, прилегающей к жилым домам, то те, кто вынужден ежедневно отстаивать свое право ставить машину поближе к подъезду (не говоря уже о возвращениях после длительных отъездов, например, в отпуск!) вздохнули бы с облегчением. Сколько конфликтов было бы снято!

Утверждение 3. Легализация правоотношений доминирующим укладом должна быть общественно эффективной (например, облегчающей нормоприменение), выгодной теневым укладам (например, облегчающей урегулирование отношений) и не ограничивающей в принципиальном плане доминирующего субъекта.

Заявленная автором дата создания – 27.11.98.

1998-06-13 Налоги как одна из форм снятия капитализма социализмом

Что дал человечеству исторический период, называемый «капитализмом»? Наряду со многими другими достижениями и потерями, он дал жестокий, но гарантированный механизм перманентной проверки на открытость (так называемое «воспроизводство») всех уровней экономики – от небольшой фирмы до страны в целом.

Что потеряли в период, называемый «строительством социализма»? – Гарантированный механизм проверки на открытость, т. е. живучесть. «Планово-убыточное» кафе должно было существовать за счет всего «треста ресторанов и столовых» и т. д., до «народного хозяйства». Перераспределение якобы гарантировало открытость надсистемы в целом и даже ее рост и развитие («расширенное воспроизводство»), а от систем и подсистем требовалась лишь нормативная и расчетная открытость.

В ходе борьбы открытость надсистемы стала легкой добычей внешних сил (см. статью Г. Павловского в «Независимой газете» о разрушении платежного баланса СССР с помощью игры с ценами на нефть на мировом рынке), а немедленно начавшие страдать от «недоедания» монстры экономики либо встали, как вкопанные, либо посбрасывали все «планово-убыточное» в одну большую «черную дыру» и включились в «петлю» воспроизводства мировой экономики.

Между тем, налоговая система могла бы стать одной из форм снятия капитализма социализмом или, по крайней мере, сыграть важную роль в процессе снятия.

Если фирмы существуют, обеспечивая свою открытость с учетом уплаты налогов, а надсистема снимает часть «жира» и распределяет ее в интересах «всех» (в интересах социума), это и было бы одним из источников начала «социализма», а лучше сказать «социумизма».

Одна часть «излишков» идет конкретно на воспроизводство «рода местного», другая – на воспроизводство «рода образованного», третья – на воспроизводство «рода здорового», четвертая – на воспроизводство «рода государственного» и т. д. Такой «полисоциумизм» держался бы на крепких «капитализмах», поскольку избавился бы в значительной мере от ответственности за воспроизводство. Ответ на вопрос, сколько можно брать налогов, давал бы, в частности, капиталистический «Дарвин». Основным вопросом социумизма был бы следующий: от кого и на что брать налоги и как их воспроизводственно на это тратить. Следствием такого снятия было бы то, что очередные уровни «социумности» строилась бы на основаниях, обеспеченных предыдущими уровнями.