Элементал и другие рассказы - [56]

— Ты абсолютно уверена? — говорил лорд Дану- ильям. — Ты знаешь, что случилось последний раз.

Харриет не услышала ответа её светлости, а за­тем мужчина продолжил говорить.

— Мы должны приучить её к этой мысли. Бог знает, каким образом. Она выглядит простушкой, и, возможно, деньги и обещание лёгкой жизни смогут её убедить. Нам следует попробовать. И больше никаких разговоров. Сумасшедший дурак, Дэйл, уже орёт «колдовство» на самых высоких но­тах своего голоса, — если бы он только знал прав­ду-

Леди начала плакать, и Дануильям уже собрался обнять её за плечи, но, отпрянув от уродливого горба, просто взял её за руку.

Харриет поднялась, затем снова подошла к окну и стала смотреть, как Джем всё так же мирно про­должал подрезать розы.

— Как долго я здесь? — Джем сел на тележку и запалил свою старую глиняную трубку. — Так, дай­ка я подумаю. Где-то около восьми лет. Сразу же после того как старый сэр Хиллари Синклер умер, я прослышал, что его светлости нужен новый глав­ный садовник, вот я сюда и приехал.

— Был ли лорд Дануильям женат восемь лет на­зад? — спросила Харриет, кусая передними зубами стебелёк розы.

— Да, был, — кивнул Джем, — ещё за два года до этого. Бедная леди, это слишком жестоко, и она так страдает. Особенно — с таким красивым лицом.

— Его светлость, должно быть, очень добрый че­ловек, — Харриет говорила с наигранной безы­скусностью. — Я имею в виду, что не всякий благородный джентльмен взял бы себе в жёны калеку.

— Я полагаю, что он весьма добр, — согласился Джем, — но говорят, что она не была горбатой, ко­гда он женился на ней. Ей было сладких шестнадцать лет, и она была стройна, как лиственница. Она чем-то заболела примерно через месяц после их женитьбы, и с тех пор она такая, как ты её ви­дишь.

— Не может быть! — охнула Харриет. — Честно?

— Так говорят. Я тебе напомню, что это было во времена старого хозяина, и никого из слуг того времени здесь не осталось. Но, вроде бы, это звучит правдиво. Мне как-то не верится, чтобы его светлость женился на горбатой. Должно быть, бо­лезнь искалечила ей позвоночник. Весь его перекорёжила.

Харриет согласилась и задумалась, была ли эта болезнь заразной.

Этим вечером они обедали вместе. Лорд Дану- ильям сидел на одном конце стола, леди — на дру­гом, а Харриет — в центре, в то время как приятно удивлённый лакей делился этой удивительной но­востью на кухне.

— Она выглядит очень милой, не правда ли, Чарльз? — сказала леди Дануильям, и тот кивнул, сделав глоток вина.

— Как картина, вышедшая из рамы.

— Какие белые плечи, — её светлость рассмея­лась так радостно и выглядела столь прекрасной, что поневоле забывался её уродливый горб, и лорд Дануильям захихикал, как будто бы она сказала что-то остроумное.

— И они держатся на сильной спине, — рассу­дительно кивнул лорд Дануильям. — Подлинная колонна из слоновой кости.

Это уже было слишком для её светлости, которая вздрогнула от беспомощного веселья, так что её горб, казалось, заходил ходуном, а её лицо стало маской с блестящими суженными глазами и рази­нутым ртом. Затем внезапно смех был прерван приступом боли, и леди склонилась вперёд, тряся своей золотой головой и издавая какие-то живот­ные крики. Лорд Дануильям откинулся в своём кресле, и взгляд его был мрачен. Голос его был по­добен шёпоту.

— Сиди спокойно, моя дорогая, это пройдёт.

— Что- то не так? — в Харриет пробудилась жа­лость одновременно с чувством тревоги, поскольку казалось, что её госпожа испытывает предсмертную агонию, сопровождающуюся ужасными сто­нами, исходившими из её рта сквозь стиснутые зубы, а её длинные пальцы впивались в край стола. — Что я могу сделать?

Лорд Дануильям сидел совершенно спокойно, его глаза были закрыты, но на его рту была тень улыбки.

— Ничего, дитя. Это всего лишь судороги.

Приступ прошёл так же быстро, как и наступил, и теперь леди Дануильям сидела, слабо улыбаясь, и извинялась за ту тревогу, которую она принесла.

— Не пугайся , моя дорогая. У меня бывают та­кие приступы, когда я волнуюсь. Мне бы вовсе не хотелось волноваться.

— Скоро так и будет, — сказал лорд Дануильям, и леди кивнула.

— Да, скоро так и будет. Если я останусь в здра­вом уме, то скоро так и будет.

Прошёл день.

— Ты наденешь вот это.

Глаза леди Дануильям были яркими, а её рука тряслась, когда она бросила одежду на кровать. Харриет сказала:

— Да, мэм. Спасибо, мэм.

— И ещё, — добавила леди Дануильям, — на те­бе не должно быть ничего исподнего.

— Но, госпожа, — в ужасе выдохнула Харриет. — это же будет непристойно.

— Гори оно синим пламенем! — гневное выра­жение изобразилось на её прекрасном лице. — Ме­ня не волнует твоё мнение о благопристойности. Я сказала, что ты не должна надевать ничего — ни­чего исподнего.

— Но, мэм... — алый цвет залил бледные щёки Харриет. — Я порядочная девушка.

Леди Дануильям схватила девушку за плечи и стала трясти её так, что у неё закачалась голова.

— Послушай, девочка. Послушай. Я терпела твоё жеманное лицо почти четыре недели. Я баловала тебя, выслушивала твою детскую болтовню, а сей­час ты сделаешь то, что я говорю, или, клянусь ра­нами Господними, сам его светлость разденет тебя. Ты поняла?