Элементал и другие рассказы - [4]

Солнце уже село, когда они снова прошли по са­довой дорожке, и полная луна заливала коттедж и окрестные лужайки, окрашивая кирпичные стены и милый маленький садик холодным серебристым цветом. Сьюзан тихо посмеивалась, а Реджинальд хмурился; он чувствовал себя усталым и напря­женным.

— Дорогой, ты должен признать, что это было смешно. — Сьюзан вставила ключ в замочную скважину, отворила дверь и вошла в холл. — Эта маленькая девочка.

— Да, да, ты уже три раза повторяла, — буркнул Реджинальд, но его раздражение вызвало только новый взрыв смеха.

— Но. — Сьюзан вошла в гостиную и включила свет. — Но эта крошка на глазах у толпы накачав­шихся пивом бездельников указала на тебя и ска­зала. — Сьюзан так развеселилась, что даже не могла говорить, только вытирала слезы. — . и ска­зала: «Уродливый дядька корчит мне рожи».

— Хорошо, — Реджинальд уставился на Мистера Хоукинса, следившего за ним из-под стола. — Хо­рошо, это было забавно. И давай об этом забудем, ладно?

— Но видел бы ты свое лицо. Я на мгновение подумала, что тебя вот-вот стошнит.

Реджинальд рухнул в кресло и рассеянно потер левое плечо.

— Скажи, уродливый дядька, хочешь еще что- нибудь выпить после того пива, а?

— Нет, и давай прекратим это.

— Ну что ты! — Сьюзан села на подлокотник его кресла. — Где твое чувство юмора? Она всего лишь маленькая девочка, и вдобавок очень слабая. Я хо­чу сказать, ты ведь на самом деле не корчил ей рожи, верно?

— Конечно, нет.

— И в чем тогда дело? Из- за чего ты злишься?

— Не знаю, — спокойно ответил Реджинальд. — Я в самом деле не знаю.

— Пойдем в постель, — прошептала Сьюзан. — И поспим несколько часов.

— Угу. — Реджинальд встал, а потом улыбнулся жене. Она обвила руку вокруг его шеи и склонила голову на плечо мужа.

— Ты самый красивый мужчина в целом мире, — сказала она.

Он кивнул.

— Полагаю, ты права.

Они оба смеялись, когда Реджинальд нес Сью­зан вверх по лестнице, а Мистер Хоукинс стоял в коридоре и провожал удаляющиеся фигуры хозяев беспокойным взглядом.

Занавески были раздвинуты, нежный лунный свет рассеивал тени, и супруги лежали рядом, мол­ча ожидая наступления сна.

— Подумай обо всех кроликах, которые мирно спят в своих норах, — прошептала Сьюзан.

— Или подумай о том, как они пожирают капус­ту фермера Как-его-там, — пробормотал Реджи­нальд.

Сьюзан захихикала.

— Ты засыпаешь?

— Вроде как.

— А почему ты так захотел спать с правой сто­роны кровати?

— Какой дурацкий вопрос. — Реджинальд бес­покойно зашевелился и отодвинулся подальше от жены. — Потому что это мужская привилегия, полагаю.

На минуту воцарилась блаженная тишина.

— Дорогой, если тебе так надо держать мою ру­ку, не сжимай так крепко.

Ее голос донесся с той грани, где сон и сознание встречались и замирали в хрупком равновесии.

— Я не держу твою руку.

— Нет, дорогой, держишь, и ногтями в нее впи­ваешься.

— Перестань молоть чепуху и спи.

Внезапно ее тело резко дернулось, и протестую­щий возглас перешел в крик ужаса.

— Реджинальд, что ты делаешь? Нет...о Боже!

На секунду он решил, что жена шутит какую-то глупую шутку, что это всего лишь не очень тонкий намек, что она не хочет спать; но судорожные подергивания ее ног и прерывистые стоны заставили Реджинальда привстать и быстро включить свет. Когда свет лампы разогнал тьму, отбросив ее к стенам, Сьюзан сползла с кровати и стояла перед Реджинальдом, переводя дыхание, потирая горло и испуганно глядя на мужа. Реджинальд почувство­вал слабый запах, нежный, насыщенный, похожий на аромат увядших цветов.

— В чем дело? — Он тоже встал, и Сьюзан при­жалась к стене, качая головой.

— Держись от меня подальше!

— Что, черт побери.

Он двинулся к изножью кровати — и остановил­ся, заметив, что выражение ужаса на лице Сьюзан стало еще заметнее. В этот момент истина проник­ла в его разум, но Реджинальд проигнорировал об­ретенное знание, сокрушив его своим недоверием — и прошептал:

— Ты же знаешь, я ничего плохого тебе не сде­лал.

Ее шепот эхом вторил его словам, как будто они оба оказались в неком запретном месте и опаса­лись, что ужасный страж может услышать их голоса.

— Ты пытался меня задушить. Ужасные руки, ногти как настоящие когти, и кошмарная вонь, которую я до сих пор чувствую.

Он с трудом произнес следующую фразу:

— И это мог быть я ?

На ее лицо было страшно смотреть, и истина явилась снова, и отрицать ее становилось все сложнее.

— Тогда... кто же?

— Вернись в постель, — настаивал он. — Пожа­луйста, я посижу в кресле. Я к тебе и близко не по­дойду, обещаю.

Прекрасные глаза по-прежнему следили за ним, когда Сьюзан покорно двинулась к кровати. Но едва рука Сьюзан коснулась подушки, женщина отпрянула.

— Запах. вонь. она по-прежнему здесь.

Они спустились по лестнице и уселись в гости­ной подальше друг от друга, словно незнакомцы, которые никогда больше не встретятся, и его голос пересекал огромную пропасть, разделявшую их.

— В поезде я видел женщину. Она сказала, что она — медиум.

Сьюзан ждала следующих слов с таким видом, будто ей на серебряном блюде подносили живых ядовитых змей.

— Она сказала, что к моему левому плечу при­цепился элементал. Якобы он кормится мной и ста­новится сильнее с каждой минутой.