Элементал и другие рассказы - [20]
Эти противоречивые мысли сопровождали его до самой ванной и отказывались рассеиваться, даже когда он порезался во время бритья, и видел, как яркая красная кровь стекает по подбородку.
«Я знаю, как я сделал это, но не могу поверить в это».
Когда он лежал в ванной, о своем присутствии заявила более успокаивающая мысль.
«Может быть. может быть, я вообще не умирал».
Облегчение прорвалось, затопило его мозг, загнало тревогу в темный угол, где она ждала, когда волнение уляжется.
«Я никогда не умирал. Все это бессмысленные идеи. Чертово воображение разыгралось. Я, наверное, спятил, но я не умирал. Боже милостивый, я никогда не умирал».
Он надел свой лучший твидовый костюм, надел ботинки и завязывал галстук, когда еще одна мысль зашепталась в темных коридорах его мозга.
«Если ты не умирал, то в саду ничего не лежит».
Он схватил злую змею мысли и бросил ее в мешок забывчивости. Но она каким-то образом выбралась, и ее уже было не сдержать. Она возобновила свой непристойный шепот.
«Если нельзя доверять памяти, то где реальность? Откажись от воспоминаний, сотри прошлое, и ты мертв, потому что никогда не жил».
— Этого не было, — Гурни заговорил вслух. — Я жив. Как я могу лежать мертвым в саду и стоять в этой комнате, дышать, видеть и слышать?
«Тогда выйди и закопай свое прошлое в глубокой яме».
— Нет, если я выйду, это станет опровержением моего существования.
Он спустился в кухню и выключил плиту, потом открыл окно и заднюю дверь. Едкий дым выплыл наружу с угрюмой неохотой, в то время как прохладный вечерний воздух влетел внутрь, чтобы ласкать его разгоряченное лицо и липкие пальцы. Он открыл дверцу духовки и вытащил сгоревшую запеканку — черное в красную крапинку лицо, которое слегка кипело, словно болото, переваривающее последнюю жертву.
Сад звал его молчаливым, непреодолимым голосом. Призыв выйти и столкнуться с двуликой головой правды был сродни призыву, который слышит человек на краю высокого здания. Прыжок — кратчайший путь вниз.
Он покачал головой и прошептал:
— Нет! — и вынул фонарик из кухонного шкафа.
Он закричал:
— Я не пойду! — И зашаркал по садовой тропинке. Фонарик отбрасывал круг света, который метался по гладко подстриженному газону, показывая четкие линии, отмечавшие путь газонокосилки.
— Не туда... не туда...
Дикая надежда насмехалась над ним, и он знал, что позволяет лучу фонаря блуждать по садовой стене, отдельным клумбам — где угодно, кроме темного участка сразу за садовым сараем.
— Не туда. сон. безумие.
Он медленно пошел направо, пытаясь направлять луч света влево, но предательское запястье было не обмануть. Наконец то, что он не хотел видеть, оказалось на месте — подсвеченное, открытое в полном уродстве.
Он подошел к телу как кролик притягивается к змее. Медленно, дюйм за дюймом. И если бы это зависело от воли и силы, он бы развернулся и побежал обратно в темноту. Но его ноги двигались вперед беспощадно, и скоро, слишком скоро, он смотрел на чернолицее нечто, смотрящее в теперь закрытое облаками небо выпученными глазами. Зубы были обнажены в смертельной ухмылке; одна рука — черная — черная после внезапной смерти — все еще сжимала край рубашки, и ужас Гурни Слейда смешался с жалостью. Жалостью к ужасающему телу его бывшего «я».
«Она не должна это увидеть».
Он подошел к сараю и вытащил кирку и лопату.
Каждый человек должен закопать свое прошлое.
Кэрон пришла домой в десять тридцать.
Гурни слышал, как зарычала машина, когда она переключила передачу и завернула на подъездную дорожку. Шаги на гравии, скрип гаражной двери, ворчание двигателя, и задернутые шторы на миг сверкнули светом. Потом гаражные двери захлопнулись, шаги подошли к передней двери, ключ звякнул в замке, и она оказалась здесь — в холле.
— Гурни?
Ее голос был ясным, таким знакомым, но все же ему казалось, что он раздался из времени, которое давно прошло.
— Гурни, ты здесь, дорогой?
Она прижала свою прохладную щеку к его щеке и нежно обняла его.
— Извини. Я поздно, но маме было нехорошо, и я подумала, что лучше дождусь возвращения Милдред. Ты думал, что я никогда не вернусь?
— Красивые женщины всегда опаздывают, — сказал он.
— Льстец.
Она отпрянула и вошла в гостиную, снимая перчатки и пальто, потом поправила яркие рыжеватые волосы, глядя в зеркало над камином.
— Боже, какая я растрепанная. Ужин сгорел?
— Ну... — начал он.
— Ты забыл, что нужно выключить духовку?
— Вроде того. забыл.
— Как ты мог! Черт побери! Честно, это уже слишком. Тебе нужно было всего лишь повернуть ручку. Черт! Мама была права: чем быстрее женщины научатся откладывать яйца, тем лучше.
Она вошла в кухню, и он услышал восклицания, звон посуды на столе, за которым почти тут же последовал тихий смех.
— Поговорим о сгоревшем жертвоприношении.
Он сел в кресло, закурил сигарету, сделал несколько затяжек, потом быстро потушил ее в пепельнице. Дым на вкус казался странно горше.
— Яйца и ветчина, — выкрикнул голос Кэрон, — это все, что у нас есть. Сварить яйцо-пашот или пожарить?
Гурни привиделись яйца, плавающие на растопленном жире в сковородке; два глаза мертвеца. Он проглотил острую боль поднимающейся тошноты.
Новая антология — это поистине потрясающая коллекция произведений детективного жанра, главными героями которых стали одни из величайших литературных сыщиков, когда-либо сталкивающихся со сверхъестественным в своем практическом опыте. Томас Карнаки Уильяма Хоупа Ходжсона, Джон Танстоун Мэнли Уэйда Веллмана, Солар Понс Бэзила Коппера — все они противостоят силам Тьмы; все они вторгаются в запретные области человеческой психики, исследуют паранормальные явления, пытаются постичь природу Зла, чтобы освободить мир от всего, что наводит ужас.Настоящим шедевром антологии стала повесть Кима Ньюмана, написанная специально для этого издания и впервые выходящая на русском языке.
Антология «Оборотни» — новый сборник из серии «Лучшее» — собрала под своей обложкой поистине уникальные образцы жанра хоррор, как современные, так и ставшие уже классическими. Клайв Баркер, Скотт Брэдфилд, Грэм Мастертон, Марк Моррис, Ким Ньюман и другие замечательные авторы представляют на суд читателей свои рассказы, многие из которых были написаны специально для этой антологии и на русском языке выходят впервые.Кто они, скрывающиеся под личиной зверя, разрушающие, убивающие тех, кого любят? Кто они, терзаемые угрызениями совести в человеческом облике? Обреченные меняться в полнолуние, ведомые своими инстинктами, они рядом, они живут среди нас, и ты никогда не узнаешь, кто следующий…
В книгу вошли истории ужаса английских и американских авторов разных эпох. В ней представлены и современные рассказы, занявшие первые места в литературных конкурсах за рубежом и вошедшие в известные антологии основателя фильмов ужаса А. Хичкока.На русском языке публикуются впервые, специально адаптированы дли массового читателя.
Семейство Феррьер переехало в провинцию, подальше от города. Их сын Алан начинает исследовать окрестности, и недалеко от дома он знакомится со странным молодым человеком, обитающем в развалинах особняка….
Наступило новое тысячелетие, и королю вампиров приходится приспосабливаться к новым социальным и технологическим реалиям. Какие-то новшества представляют серьезную опасность для графа, а какие-то — расцвечивают его не-жизнь новыми красками. А вдруг достижения современной медицины способны избавить Дракулу от неудобств, проистекающих из ночного образа жизни и потребности пить кровь окружающих? А что, если открывающиеся возможности приведут его на вершины власти? А может, мифология, литература и кинематограф дадут величайшему вампиру возможность воплотиться в новом, неожиданном облике? Более тридцати рассказов, принадлежащих перу истинных мастеров жанра, предлагают самые разнообразные версии существования графа Дракулы в наше время.
Юная Майя Гриффитс приезжает в затерянный среди торфяных болот Блэнкуолл-хаус, чтобы стать компаньонкой миссис Максвелл — вдовы со странностями. Газовая лампа в ее комнате никогда не гаснет, а шторы на окнах никогда не раздвигаются.С чем придется столкнуться Майе в этом странном доме, и стоит ли ей бояться привидений? Что страшного может случится, если погаснет свет газовой лампы?