Элегия погибшей звезды - [18]

«Еще три дня, и мы прибудем в Джерна Тал», — подумал Талквист и снова посмотрел в толстую учетную книгу, лежащую перед ним. От этой мысли он беспокойно заерзал на своем сиденье. Он много дней провел на западном побережье, решая там самые разные вопросы, и ему не терпелось вернуться в великолепный, богато украшенный дворец, живописно расположенный в самом сердце гор центрального Сорболда. Несчастный случай, который произошел, когда Весы выбрали его императором Сорболда, унес жизнь Ихварра, главы восточных гильдий и друга Талквиста, товарища по торговым операциям и единственного настоящего соперника. Талквист, не теряя времени, прибрал к рукам его рудокопов, извозчиков, купцов и владельцев лавок, и они поначалу требовали особого внимания и присмотра. К тому же у него имелись собственные торговые интересы, о которых не следовало забывать. Однако работа не пугала Талквиста, поскольку он был человеком тщеславным.

Услышав, что к экипажу приблизился всадник, он отвлекся от книг и выглянул в окно. Талквист увидел одного из разведчиков, посланных вперед, который знаком показывал вознице, чтобы тот ехал помедленнее. Затем регент Сорболда постучал по нижней части внутреннего окна.

— Остановись, — приказал он вознице и выглянул в окно. — В чем дело? — крикнул Талквист, обращаясь к разведчику.

Солдат в форме императорской гвардии натянул поводья.

— Милорд, к горному перевалу приближается караван, четыре фургона.

— И что?

— Складывается впечатление, что они специально путешествуют после наступления темноты, чтобы остаться незамеченными. Мне показалось, что фургоны до отказа набиты пленными.

Талквист еще сильнее высунулся из окна и недовольно нахмурился.

— Пленные?

— Да, милорд. У них завязаны глаза и стянуты веревками руки. Наверное, их захватили на берегу к югу от Побережья Скелетов.

Талквист сердито кивнул. Незаконная работорговля в Сорболде процветала. Продавать партии пленников на рудники и поля начали вскоре после смерти предыдущей правительницы, Императрицы Темных Земель, чья кончина и привела к тому, что преемника пришлось выбирать с помощью Весов Джерна Тал, и им стал Талквист. Торговцы живым товаром, которые нападали на деревни и караваны и заставляли захваченных ими людей работать на полях или продавали их, вызывали сильное раздражение и возмущение у Талквиста.

— Как ты думаешь, куда они направляются? — спросил он.

Солдат снял шлем и стряхнул со лба пот.

— Судя по всему, они едут к оливковым рощам Балтара.

— Перехватите их, — приказал Талквист, — Пусть мой караван свернет в сторону. Я хочу узнать, кто в моих владениях тайно перевозит рабов, и намерен лично им помешать. Я буду сидеть внутри. Скажи вознице, чтобы прибавил ходу.

— Слушаюсь, милорд.

Кипя от гнева, Талквист опустил занавеску и потушил лампу.

Эврит провел языком по верхнему небу в тщетной попытке найти там хоть капельку слюны. Все напрасно.

Пять дней, проведенных с завязанными глазами и стянутыми веревкой руками, сделали его особенно восприимчивым к тому, что его окружало: с наступлением ночи воздух становился прохладнее, внутри фургона омерзительно воняло человеческими отходами, он слышал стоны боли и жалобный плач, исполненный страха, — все звуки, которые издавали его товарищи по несчастью и особенно маленькие сыновья Эврита, чьи голоса он узнавал среди прочих, как бы тихо они ни звучали.

Он пытался уловить хоть какой-то знак от своей жены — ее швырнули в другой фургон, хотя она отчаянно сопротивлялась, — но топот копыт и скрип колес заглушали все остальные звуки.

Селак, младший из двоих сыновей Эврита, несколько часов назад затих и уже даже не стонал. Всякий раз, когда грохот немного стихал, Эврит звал сына своим охрипшим голосом, который сам с трудом узнал, но не получал ответа. Он молил богов, чтобы оказалось, что мальчик всего лишь уснул или потерял сознание, пытаясь справиться с мучительными вонью и жаждой, но то и дело вспоминал характерный звук упавшего на песок тела, который раздался, когда фургоны остановились и их хозяева начали кормить и поить своих пленников. Эврит слышал этот звук пять раз. Мелкий песок, всякий раз при этом врывавшийся в их тюрьму на колесах, жалил кожу и заменял слезы страха, которые не могли пролиться из его глаз из-за повязки и обезвоживания.

Эврит снова и снова ругал себя за то, что рискнул поплыть на корабле в Голгарн, и ведь он сам возглавлял эту экспедицию. Он и его спутники зафрахтовали «Свободу» и специально подгадали так, чтобы отправиться в путь, когда подуют последние благоприятные летние ветра, перед тем как с наступлением осени течения около Побережья Скелетов станут опасными. Главным образом, они предприняли это путешествие в надежде, что в Голгарне, где не придерживались никакой определенной религии, отнесутся более терпимо к их секте, исповедовавшей довольно мягкие взгляды на жизнь. Их корабль утонул, а они стали пленниками людей, которые помогли им добраться до берега, — поначалу они считали их своими спасителями.

Нельзя сказать, что эти люди не проявили к ним относительной доброты — они не насиловали женщин и не избивали мужчин и детей. Сначала их накормили и напоили, позволили облегчиться, а потом завязали глаза. Однако безжалостное солнце пустыни и нечеловеческие условия, в которых они оказались, делали их положение почти невыносимым. Вожак похитителей даже заверил их, что они смогут купить себе свободу, если будут в течение двух лет прилежно работать на сборе маслин. Эврит был не настолько глуп, чтобы ему поверить, но, по крайней мере, его слова вселили надежду в сердца женщин и детей. С того самого момента, как их корабль сбился с курса и налетел на рифы около Побережья Скелетов, Эврит не сомневался, что смерть скоро заберет всю его семью. Они остались в живых после кораблекрушения, но разве такая судьба лучше смерти?