Эльдарское пророчество - [33]

При разногласиях в совете редко можно было обнаружить, что его члены переполнены возбуждением, поскольку противоречивые эмоции постепенно уравновешивали друг друга, создавая атмосферу спокойствия и здравого смысла. Но одна непредвиденная проблема была в том, что при согласии совет мог быть выброшен за пределы здравого смысла и принимать радикальные решения, поскольку похожие эмоции будут объединяться вместе, усиливаясь и возрастая в геометрической прогрессии. В результате в Сапфирной Лощине могла сложиться атмосфера массовой истерии, особенно во времена очевидного и ужасного кризиса, как во время Династических войн. Совет Ансгара часто оказывался самым ярким выражением эмоциональной природы детей Иши.

Даже в этой смеси враждебных эмоций Эла видела исключительную яркость чувств Хукулина. Она видела подозрения и глубоко укоренившуюся ненависть, бьющие из Хукулина, подобно неистовому горному потоку. Кроме этого, в его эмоциях было ещё что-то другое. Это не было врождёнными чувствами недоверия и враждебности, которые сыновья Ансгара с детства учились испытывать к Тейрту; они были острыми и личными. Его разум был полон обрывками воспоминаний. В тот момент, когда он поднялся, чтобы говорить, Эла увидела промелькнувшие в его разуме картины сражения и резни, словно бы он подсознательно подпитывал свою ненависть к Стражу Тейрту, который стоял перед ним. Он сражался во многих битвах во время Династических войн и был свидетелем многих ужасных вещей. Он сам также совершил много ужасающего, но было что-то ещё.

Наконец маленькая Эла увидело нечто, поразившее её. Она увидела его воспоминания о казни Бедвира. Он был там, на Площади Ваула. Он спрятался среди эльдар Сентриума, скрытый и безымянный в толпе. Он видел, как Владычица Айони упала на колени на балконе дворца. Он видел Кервина Ривалина, когда его уводили с площади, а затем Элу и Найса, которых тащили прочь за волосы. Наконец он беспомощно наблюдал, как на подиум, где стоял Бедвир, поднялся одетый в белое колдун и возложил свои пылающие руки по обе стороны головы патриарха. Он почувствовал охваченную паникой ненависть беспомощного гнева, когда чёрные глаза колдуна вспыхнули белым пламенем, и потрескивающие потоки энергии сверкнули, стекая по его рукам от предплечий к кистям. Затем, напоследок, он увидел, как непокорившийся Бедвир повернул лицо в его сторону – он выделялся в толпе своим закрытым капюшоном лицом – и стал свидетелем его трусливого чувства самосохранения. В то время как дамашир патриарха сжигалась адским психическим пламенем колдуна, он, казалось, обвинял Хукулина в том, что тот покинул его.

Хукулин обратил упрёк своей совести в ненависть к этому Стражу Тейрту, сделав его воплощением всей своей ненависти к Тейрту и одновременно отвращения к самому себе. В этот момент Эла поняла, что впервые видит чистое желание смерти. Если бы у Хукулина была такая возможность, он тот час же убил бы Лира и покончил с собой, смыв, таким образом, свой позор с лица домена.

- Вы поступите со мной так, как вам будет угодно, лорды Ансгара, - сказал Лир, чувствуя враждебность, бурлящую вокруг него, и решил, что должен сказать что-то подходящее, чтобы рассеять накал страстей. – Меня не волнует, что вы со мной сделаете. Я уже видел способ, каким вы разделались в лесу с моими незванными собратьями, и вы не нанесёте мне оскорбления, если уготовите мне ту же самую судьбу.

«Он просит смерти?» - удивилась Эла, наблюдая за происходящим со своего удобного места снаружи лощины. Она рассмотрела прямую осанку Тейрту, и не нашла ничего в его поведении, что позволило бы предположить обман или тайный умысел. Он был готов умереть, полностью осознав кипящую ненависть, которую он вызывал у советников, сполна осознавая, что самого заявления о готовности умереть будет не достаточно, чтобы убедить этих воинов оставить его в живых. Все эти эльдары знали смерть, все они видели её прежде. Некоторые из них прошли через Ритуалы Ра во время цикла обучения в Святыне Аспекта Тёмных Жнецов. Апелляция к смерти здесь мало значила. Казалось, Лир знал это, и, соответственно, готов был умереть.

- Мы не потерпим здесь лжи, Тейрту-ан, - Хукулин сплюнул прежде, чем у кого-то ещё был шанс ответить. – Если это уловка, чтобы спасти свою душу, то ты потеряешь её.

- Это не уловка, лорды Ансгара.

Его манеры были безупречны и благородны, достойные самих Нэвир.

Это правда, поняла Эла. Она видела, что Силти также знает это. Он вёл себя неожиданно сдержанно, словно его мнение не зависело от эмоций, кипевших вокруг него.

- Мы не лорды Ансгара, Лир Тейрту, - сказал Силти, вставая. Он обратился к Стражу, но взгляд был направлен на Хукулина, заставляя старшего воина опуститься обратно на свою подушку для сидения с нерастраченной ненавистью в его глазах. – Мы – их слуги.

Лир повернулся к Силти с выражением непонимания на лице. Он почувствовал изменение в настроении совета, но не понимал его. Каким-то образом слова Паука Варпа изменили положение вещей, но он не смог понять как. В смеси эмоций на дне лощины сгустились струйки чувства вины и смирения.