Элантрис - [4]

— В Дюладеле смешанная кровь, сюл. Арелонцы, фьерденцы, теоданцы — там ты найдешь их всех. Я…

Раоден чертыхнулся, не дав мужчине договорить. Галладон приподнял бровь.

— Что такое, сюл? Заноза не туда попала? Хотя, как я полагаю, подходящее место для занозы найти трудно.

— Палец на ноге болит! — ответил Раоден. Он захромал по склизким булыжникам к ступенькам. — Что-то не так, я ушиб его, когда падал, а боль все не проходит.

Галладон с сожалением покачал головой.

— Добро пожаловать в Элантрис, сюл. Ты уже не человек, ты труп. Твое тело больше не может лечить себя.

— Что?

Раоден плюхнулся на землю рядом со ступеньками. Палец продолжал болеть так же сильно, как и в момент ушиба.

— Любая боль, сюл, — прошептал Галладон, — любой порез, царапина или синяк — все они останутся с тобой, пока ты не сойдешь с ума от мучений. Как я и говорил: добро пожаловать в Элантрис.

— Как вы такое выносите? — спросил Раоден, продолжая растирать палец, хотя облегчения это не приносило. Казалось бы, такая дурацкая маленькая травма, но ему приходилось сдерживать готовые пролиться от боли слезы.

— Никак. Мы либо крайне осторожны, либо пополняем ряды тех руло, что ты видел на площади.

— На площади… Идос Доми! — выругался Раоден. Принц вскочил на ноги и заковылял к площади. Он нашел попрошайку на том же месте, рядом со входом в аллею. Тот все еще был жив… в каком-то смысле.

Глаза мальчика слепо смотрели в небо расплывшимися зрачками. Его губы шевелились, но не издавали ни звука. Шея была свернута, и сбоку в ней зиял длинный порез, сквозь который виднелись позвонки и глотка. И этой раной мальчик безуспешно пытался дышать.

Внезапно боль в сбитом пальце показалась Раодену пустяком.

— Идос Доми, — прошептал он и был вынужден отвернуться, когда желудок свело судорогой.

Принц опустил голову и оперся на стену здания, борясь с позывом прибавить нечто к слизи на мостовой.

— Для него уже все кончено, — будничным тоном произнес Галладон, присаживаясь на корточки рядом с попрошайкой.

— Сколько… — начал Раоден, и тут его желудок взбунтовался вновь. С глухим шлепком он уселся прямо в грязь и только после нескольких глубоких вдохов смог продолжить: — Сколько он еще проживет?

— Ты так и не понял, сюл. — Грусть в голосе Галладона делала его акцент заметнее. — Он не живет; никто из нас не живет. Именно поэтому мы здесь. Коло? Мальчишка останется таким навсегда. Ведь именно столько длится вечное проклятие.

— Мы можем что-то для него сделать?

Галладон пожал плечами.

— Можно попробовать сжечь его — при условии, что сумеем развести огонь. Кое-кто думает, что тогда боль проходит.

— И когда тело сгорит, — Раоден никак не мог заставить себя взглянуть на мальчика, — что произойдет с его душой?

— У него нет души. — Галладон покачал головой. — По крайней мере, так нам говорили жрецы Корати, Дерети или Джескер — все они сходятся в одном: мы прокляты.

— Ты не ответил на мой вопрос. Если он сгорит, его страдания закончатся?

Галладон продолжал рассматривать мальчика. Через несколько мгновений он передернул плечами.

— Некоторые считают, что, если нас сжечь или отрубить голову — в общем, полностью уничтожить тело, — мы просто перестанем существовать. Другие говорят, что боль продолжается, что мы сами становимся болью. Они полагают, что останется бесцельно витающий дух, не способный ощущать ничего, кроме агонии. Мне не нравится ни один из вариантов, так что я просто стараюсь сохранять себя в целости. Коло?

— Да. Коло, — прошептал Раоден.

Он наконец-то собрался с духом и взглянул на раненого мальчишку. На него смотрела огромная рана. Из нее медленно сочилась кровь, как будто жидкость неподвижно стояла в венах, подобно затхлой воде в пруду.

Охваченный внезапным холодом, Раоден приложил ладонь к груди.

— Мое сердце не бьется, — впервые осознал он.

Галладон посмотрел на Раодена, как если бы тот выдал совершенно идиотское замечание.

— Сюл, ты мертв. Коло?

…Мальчишку они не сожгли. Не смогли найти ничего нодходящего для разведения костра, да и Галладон решительно воспротивился. «Мы не можем принять на себя такую ответственность. Что, если у него действительно нет души и он перестанет существовать, когда мы сожжем тело? Есть люди, которые предпочтут жить в агонии, чем раствориться в полном небытии».

Так что они оставили мальчика лежать под стеной дома. По лицу Галладона нельзя было сказать, что его затронуло происшедшее; но Раоден согласился только потому, что не мог предложить другого выхода, хотя чувство вины терзало его гораздо сильнее боли в ушибленном пальце.

Галладон равнодушно повернулся к принцу спиной и зашагал обратно по аллее, обходя стонущих кое-где в канавах элантрийцев. Он ясно давал понять, что ему совершенно безразлично, последует ли Раоден за ним или останется разглядывать замысловатое пятно на стене. Принц смотрел, как удаляется темнокожий дьюл, и пытался понять, что делать дальше, но после пережитого за день мысли разбегались. Раньше его ожидала карьера политика; наставники годами готовили Раодена мгновенно оценивать изменившуюся ситуацию. И сейчас пришла пора воспользоваться их наукой: он принял решение довериться Галладону.