«Эль Гуахиро» - шахматист - [10]

Через десять минут в дверях дома показался лысеющий мужчина. За ним следом высокий, худощавый молодой человек с объемистыми портфелями — по одному в каждой руке. Он торопливо закрыл дверь на ключ и сел в машину. Все это могло иметь только одно объяснение: за хозяином дома заехал скорее всего сам посол — Рамиро мельком видел его фотографию. Но занавеска, занавеска?..

Вечером, с наступлением темноты Рамиро вновь появился у дома. Дважды прошел мимо подозрительного окна напротив, и его сердце тревожно сжалось. Окно было открыто, свет в комнате не горел, но в ней явно чувствовалось присутствие людей.

«О моем приезде в Гавану мексиканца не уведомляли по радио из-за соображений конспирации, — старался успокоить себя Рамиро. — Дождусь его возвращения. Если будет один, тогда позвоню… «Привет от Энрике».[13] Затем скажу, что больше всего мне нравится мексиканская «Голубка», — в какой уж раз повторял про себя инструкцию Рамиро. — Если не подействует, нужно назвать номер «зелененькой». Проще бы, конечно, было предъявить вторую половину банкнота. Но раз не дали, их дело. Мое — проверить, правильно ли он пользуется шифровальной инструкцией и рацией. Ведь у него лучший портативный передатчик — РТ-48А. И все-таки половины его шифровок прочесть не могут. Не иначе, эта дипломатическая шляпа что-то напутала. Ладно, разберусь… Только вот ночевать у него не буду. Лучше взять документы — и сразу в Варадеро. Плевать я хотел на их инструкции». Задернутая занавеска днем и открытое окно темной комнаты вечером на давали покоя.

Рамиро стоял, опершись спиной о дерево, и последними словами ругал загулявшегося дипломата, когда к дому напротив подъехала машина. Из нее вылезли двое, но в дом не вошли, а стали, подсвечивая себе ручными фонариками, что-то делать у входной двери. Стрелки на светящемся циферблате наручных часов показывали 1 час 40 минут ночи. Рамиро слегка взъерошил волосы, вытащил рубаху из брюк и, пошатываясь, направился к дому. По первым же словам, произнесенным в ответ на его вопрос: «Где здесь автобусная остановка?» — Рамиро понял, что неизвестные были мексиканцы. Занимались они опечатыванием двери особняка.

Едва Рамиро отошел, как из-за угла выскочила полицейская машина и резко затормозила у дома. Он четко расслышал слова полицейского: «Добрый вечер, сеньор консул».

Все кончено. Уходить! Скорее! А впереди ночь, которую предстояло провести на улицах спящего города, не привлекая к себе внимания. Он прошел пешком по Пятой авениде в район Ведадо. Там ходил часа три быстрым шагом спешащего домой человека, а потом поймал такси и попросил отвезти его на автостанцию.

Все обошлось, и с первым автобусом Рамиро отправился в Варадеро. Он вздохнул спокойно, лишь когда запер за собой дверь коттеджа. Принял душ. Есть не хотелось. Он прилег, чтобы хоть немного вздремнуть после ночных треволнений.

Как ни устал Рамиро за прошедшие сутки, слабый шелест в холле заставил его вскочить с постели. Выглянув из спальни, он увидел на полу у входной двери газету. Кто-то бросил ее в специальную щель для почты. Интуиция подсказала, что газета имела к нему какое-то отношение.

Действительно, на первой странице, в верхнем левом углу, было набрано жирными буквами: «Ответственный сотрудник посольства Мексики на Кубе на службе ЦРУ».

«Так! — подумал Рамиро Фернандес. — Пожелай дьявол или кто там еще привести меня в дом к этому Умберто на день раньше, и я сейчас бы… — От одной мысли, что бы с ним сталось, на лбу выступил холодный пот. Рамиро налил стакан воды. — Ничего, за мной слежки нет. Все-таки ЦРУ знает свое дело. Хорошо, что не предупредили мексиканца о моем приезде. Еще несколько часов — и можно будет считать, что все в порядке…»

В шесть вечера Рамиро был на пляже. Газету, подброшенную ему, он вложил в поплавок, который специально развинчивался для этой цели и в котором сейчас, по плану, должны были находиться секретные документы особой важности, означавшие для Рамиро хороший заработок. «А, черт с ним! Скорее в море!» — подумал он и поспешно разделся. На пляже оказалось достаточно купающихся, но в морс охотников не было. Рамиро вынужден был ждать и не заплывать далеко от берега. Томительно тянулось время, но вот солнце, пробившись сквозь далекие кучевые облака, коснулось морского горизонта, и небо озарилось причудливыми узорами, фантастически окрашенными во все цвета радуги. «Ни в Майами, нигде в другом месте мира нет таких закатов», — с откровенной тоской подумал Рамиро.

Когда стемнело настолько, что Рамиро уже с трудом различал песчаный пляж, он поплыл в открытое море, раздавив прежде висевшую у него на поясе капсулу с порошком против акул. Прикинув по времени, что отплыл от берега более чем на две мили, он вынул нож из ножен, закрепленных на правой голени, повернул рукоятку и вложил обратно в ножны. Дорого стоили ему эти минуты! Рамиро чувствовал, что хладнокровие оставляло его — в душу, в сердце, в каждую пору его тела проникал дикий ужас. Ему стало холодно.

Наконец где-то неподалеку послышался знакомый гул. Когда лодка подошла, Рамиро ослабел настолько, что без посторонней помощи не смог в нес забраться. Капитан протянул руку: