Экзорцист - [29]

− Так значит во всем виноват город? Тогда мы перепишем всё, что ты знаешь об этом городе, я тебе обещаю!

Мальчик был готов бежать на улицу прямо сейчас и творить некое свое чудо, но было уже слишком поздно, и Стен с большим трудом уговорил его подождать до завтра, но уже в постели мальчишка рассказал ему, как родился план спасения:

− Помнишь, когда я был маленький, я очень боялся чулана? Бегал мимо него, боясь даже задержаться рядом. Тогда ты рассказал мне о духе-хранителе нашего дома и вместе со мной пошел в чулан − тогда я узнал, что в нем нет ничего страшного, а монстры были только придуманы мною. Вдруг и твоя Тьма тоже ненастоящая? − пробормотал мальчик, засыпая.

Стен же усмехнулся, целуя его в лоб. Вся эта простота и логичность не могли его не умилять, но, вздохнув, он понимал, что всё не может быть так просто.

Хотелось просто забыться, опустошив несколько бутылок. Алкоголь притупил бы его чувства, заставил бы боль отступить, а после помог бы уснуть, но подобную слабость он больше не мог себе позволить. Потому Стену пришлось просто лечь спать. В его висках стучала сильная боль, и он думал, что его ждет очень тяжелая ночь, полная бессонных метаний, но стоило закрыть глаза, как он тут же провалился в неизвестность, и только утром тьма сознания будто бы выбросила его обратно в ответ на голос, докричавшийся до него сквозь дрему:

− Папа, папа, проснись, слышишь?! − буквально кричал Артэм, до боли впиваясь в руку отца.

Испуганный голос мальчика заставил мужчину резко открыть глаза, вскочить и тут же крепко обнять сына. Оказалось, был уже день, а ребенок перепугался до дрожи, когда понял, что его отец спит так крепко, что даже не слышит его. Сознание Артэма тут же стало рисовать ему страшные предположения.

− Тебе нельзя было уходить из госпиталя, − всхлипывая, бормотал он, старательно пряча слезы, − ты все еще слаб, и тебе нужна помощь.

Стен хотел возразить, но не смог. Сон – это та часть нашей жизни, которую мы не замечаем и даже не уделяем ей должного внимания, пока все не начнет выходить за пределы привычного, как это было сейчас со Стеном.

Он не видел во сне Анне, не целовал ее губ, не умирал от звонкого смеха и не кричал ей в след до боли в глотке.

Он не мог сказать, что рисовал его разум этой ночью, но все еще слышал в своей голове глухое шипение языка темных. Может ему стоило серьезно забеспокоиться за свое здоровье? Первая и наверно самая разумная мысль толкала его вернуться в госпиталь, рассказать о том, что с ним происходило, и просить о помощи. Вот только он хорошо понимал, что ни о чем подобном сам раньше никогда не слышал, никто и никогда не страдал подобной проблемой. Он хотел было все списать на истощение и на безумный прием, совершенный им в последнем бою, но тут же вспомнил, что первый сон настиг его разум еще до битвы.

− Все хорошо, − механически прошептал он. − Все хорошо. Я в порядке. Я просто крепко спал. Просто спал.

− Правда?

− Конечно правда. Я, возможно, поторопился, оттого и провалился в столь глубокий сон, такое бывает при истощении.

Сын ему поверил, но буквально потребовал, чтобы отец вернулся в госпиталь. Артэм не был капризным ребенком, но в этом деле оказался как никогда упрям. Стену пришлось согласиться побывать у врача, и, если будет нужно, остаться в стенах тоскливой палаты.

Думать о похоронах и вовсе было слишком поздно. Тот, кто был намерен проститься с покойным по всем традициям, должен был встать ранним утром. Теперь же мчаться на кладбище Стенету казалось глупым.

Потому он совершенно спокойно даже не попытался куда-то успеть, чтобы не привлекать своим опозданием лишнего внимания, зато выполнил требование сына и оказался наедине с врачом. Сморт Онгри решил заняться им лично.

− Итак, что случилось? − спросил он, закрыв дверь, − Раньше ты не возвращался, даже если расходились швы.

Стен усмехнулся, вспоминая свою беспечную юность и то, насколько далеко заходил в своей невнимательности ко всему телесному. Ему даже невольно вспомнилась одна глупость, которая чуть не стоила ему жизни. Когда-то в свои двадцать лет он сбежал из госпиталя, выпрыгнув из окна второго этажа, чтобы помчаться на свидание с Ани. Тогда он ее совсем еще не знал, как и не знал, придет ли она на эту встречу, сможет ли он найти ее после, зато знал, что раны точно разойдутся от беготни по городу. Ани пришла, не потерялась и сразу узнала, что имеет дело с отчаянно влюбленным экзорцистом. От этих воспоминаний он невольно улыбнулся, и в то же время губы скривились от боли. А что, если бы он не пришел и они не встретились, не нашлись, не сошлись, не любили? Что, если…? Все это спрашивал себя Стенет уже через двадцать лет, которые нельзя было отменить.

− Мой сын настоял, чтобы я пришел, − спокойно признался Стен, спеша просто забыть все и вернуться к реальности.

− Почему?

Врач явно удивился, боясь представить, что могло заставить ребенка надавить на отца.

− Я просто провалился в сон, − ответил Стен, расхаживая по комнате.

Он сам не заметил, как вместо того, чтобы сесть, начал мерять шагами кабинет.

Врач же вернулся к столу, нашел карту Стенета и внимательно слушал.